Читать книгу - "Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов"

Сформулированные нами теоретические положения и примененный метод изучения грамот вызвали критическое к себе отношение со стороны И. И. Смирнова и Η. Е. Носова, причем И. И. Смирнов коснулся вопросов теории иммунитета, а Н.Е. Носов главным образом метода исследования источников. Уже в «Памятниках русского права» (1956 г.) я высказал мысль, что феодальный иммунитет, как бы его ни ограничивали, не может быть ликвидирован до падения всего феодального строя в целом, ибо он является синтезом экономической и политической власти феодала^[480]. И. И. Смирнов счел такое понимание иммунитета ошибочным^[481]. В соответствии с посылками А. Е. Преснякова и своей собственной концепцией он противопоставляет иммунитет более позднему вотчинному суду, ссылаясь при этом на мнение Неволина о том, что право вотчинного суда в раннюю эпоху в корне отличалось от права суда позднейших «владельцев населенных имений», являвшихся «естественными судьями своих крепостных». Декларация «естественных» прав земельных собственников в отношении крестьян сама по себе едва ли может считаться сколько-нибудь аргументированным доказательством правомерности того противопоставления, к которому прибег Неволин. Между тем И. И. Смирнов целиком и полностью подписывается под этим заявлением Неволина^[482]. Но верно ли оно по существу?

Мысль Неволина строится на противопоставлении вотчинных крестьян периода феодальной раздробленности как свободных крестьянам эпохи централизованного государства как крепостным. Выходит, что население феодальных вотчин до создания централизованного государства было свободным. Но К. Маркс в III томе «Капитала» указывал: «Во всех формах, при которых непосредственный рабочий остается „владельцем“ средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосредственное отношение господства и порабощения, следовательно, непосредственный производитель – как несвободный; несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»^[483]. В таком же смысле говорит В. И. Ленин относительно «давности кнута»^[484] в русском феодальном государстве: «Этот кнут имеет тысячелетнюю историю»^[485].

Присоединение к заявлению Неволина по существу втянуло схему И. И. Смирнова в то русло, из которого автор хочет выйти всякий раз, когда заходит речь об иммунитете. А именно: цитата из Неволина связала иммунитет с крестьянским вопросом более прочно, чем этого хотел И. И. Смирнов, предпочитающий рассматривать иммунитет только в плане истории государственного управления. К пониманию неизбежности разбора крестьянского вопроса и проблемы иммунитета в тесной взаимосвязи приходили уже очень многие историки, в том числе К. А. Неволин, К. С. Аксаков, В. И. Сергеевич, Н. Ланге, В. Панков, П. И. Беляев, С. Б. Веселовский, А. Е. Пресняков и др.

В советской историографии укоренилось определение феодального иммунитета как способа внеэкономического принуждения. Определение И. И. Смирновым феодального иммунитета как «изъятия феодалов-землевладельцев из круга ведения органов центральной власти и сосредоточения в руках феодалов права суда и управления по отношению к населению своих владений» возвращало нас к старому, юридическому пониманию иммунитета. И. И. Смирнов видит в иммунитете форму разделения политической власти между членами господствующего класса^[486]. Остановившись на этом определении, посмотрим сначала, в каком соответствии находится оно с теорией уничтожения иммунитета, развиваемой И. И. Смирновым.

Начнем с того, что И. И. Смирнов считает иммунитетом не только полное изъятие феодальных владений из ведения правительства, но и неполное, приводившее к более зависимому положению феодалов от правительства. И. И. Смирнов признает такое понятие, как «ограничение иммунитета»^[487]. Но где же грань между ограничением и уничтожением иммунитета? «Внешнее выражение» уничтожения иммунитета, по И. И. Смирнову, – это прекращение выдачи несудимых грамот светским землевладельцам к середине XVI в.^[488]. Однако чем доказывает И. И. Смирнов факт действительного уничтожения иммунитета? По существу ничем. Автор пытается только установить разницу между судебным иммунитетом и позднейшим вотчинным судом: «Принципиальное различие здесь заключалось в том, что в эпоху господства иммунитета право иммуниста судить своих людей противостояло праву суда государственного. По тем делам, которые судил своим судом землевладелец, органы центральной власти судить не имели права. Если же мы возьмем вотчинный суд землевладельцев, например в XVII в., хотя бы по изображению у Котошихина, то здесь вотчинный суд землевладельцев является простым продолжением и дополнением суда государственного, не противостоит ему, а сочетается с ним, дополняет его, разрешая те дела, которые не доходят до государственного суда, т. е. наименее важные, самые мелкие правонарушения. Поэтому вотчинный суд землевладельцев XVII в. не может быть подведен под категорию иммунитета, хотя материальная его основа та же, что и у иммунитета – феодальная земельная собственность»^[489].

Высказывание И. И. Смирнова очень неконкретно. Ставя вопрос таким образом, следовало бы точно указать, какие именно судебные права автор считает иммунитетными, а какие просто вотчинными. Почему, например, изъятие из феодального суда права разбора тяжб о душегубстве, разбое, татьбе с поличным в XV – начале XVI в. И. И. Смирнов подводит под понятие «ограничения» иммунитета^[490], а в изъятии этих же дел из вотчинного суда феодалов второй половины XVI–XVII в. он видит уничтожение или «упразднение» иммунитета? В чем здесь принципиальная разница? В обоих случаях можно говорить или о том, что вотчинный суд дополняет государственный или что он противостоит ему.

Сама мысль о противопоставлении и дополнении не содержит в себе сколько-нибудь убедительного критерия для дифференциации этих понятий и исходит не из сравнения ограниченного «иммунитета» XV–XVI вв. с «вотчинным судом» XVII в., а из сравнения полного иммунитета XII–XIV вв. с положением иммунитета в более поздний период. При конкретной постановке вопроса ясно, что суть дела сводится лишь к степени ограничения иммунитета. И. И. Смирнов признает сохранение «политической власти землевладельцев по отношению к крестьянам» и после так называемого «упразднения иммунитета»^[491]. А сам И. И. Смирнов в своем определении иммунитета считает его политической властью феодалов по отношению к населению их владений. Таким образом, теория И. И. Смирнова об уничтожении иммунитета логически несовместима с его определением иммунитета. Автор должен либо указать, что под иммунитетом он имеет в виду не политическую власть феодала в пределах его владений в целом, а только какую-то часть этой власти, и строго конкретно определить комплекс прав, которые он считает иммунитетными, отделив их от других политических прав феодалов, неиммунитетных. Только тогда автор будет вправе поставить вопрос об уничтожении иммунитета. Если же И. И. Смирнов сохраняет свое общее определение иммунитета, то он не может говорить об уничтожении его в рамках феодальной формации, не впадая в противоречие со своим исходным определением.