Читать книгу - "Загадочная Шмыга - Лада Акимова"

Все-таки она молодец, что поддалась на долгие уговоры Владимира Андреева и вышла на сцену в этой совершенно новой для нее роли — драматической.

И вновь лестница, по которой она спускается на сцену. Элегантная, молодая, красивая. Белые строгие брюки, белый батник, яркий оранжевый пиджак и столь же яркий шарф на шее. Весь ее багаж — в небольшой сумке. Она любит путешествовать и умеет это делать.

На всякий случай прикрывшись маской известной в Польше писательницы детективных романов, она начинает ни к чему не обязывающий разговор с мужчиной, сидящим в укромном уголке многоголосого и многолюдного аэропорта. И вдруг… Неожиданно оба погружаются в воспоминания. Все началось со слова «перекресток», которое мужчина назвал магическим в своей жизни. Она узнала его сразу, а вот он ее…

И вот здесь, в небольшом зальчике международного аэропорта, она слышит всю историю своей жизни и своей любви к студенту московского института. Он рассказывает ей о ней же… О том, как три ночи подряд не спал, разгружая вагоны, чтобы купить своей любимой девушке модные туфельки, а потом, придя к ней, уснул прямо в кресле. И про самую первую их ночь вдвоем в ее общежитии — он проспал Новый год, и в гости они так и не пошли. И это была самая лучшая ночь в его жизни. Он вспоминал о прекрасной неделе, которую они провели на лыжной базе, где им выделили крохотную лачужку, «нечто среднее между конурой и сторожкой». И как им было хорошо вместе той московской студеной зимой. И как он сбежал от нее, потому что запретили браки с иностранцами. И как потом нашел ее в Польше, куда приехал в командировку. И как пришел к ней в Москве, где она в то время гастролировала, на концерт.

Она очень хочет, чтобы он узнал ее, и боится этого — ведь сколько лет уже прошло! И провоцирует его своими подчас желчными вопросами или комментариями.

«Она призналась, что любит меня, и я с этим живу всю жизнь», — слышит ее героиня. Так долго она ждала этого признания. В душевном порыве делает шаг к нему и вдруг понимает, что все прошло и время вспять повернуть невозможно. Ну почему, почему, почему? Почему нельзя сделать это здесь и сейчас — ведь все изменилось, и в первую очередь время. Браки с иностранцами уже давно разрешены, уже нет «железного занавеса», — живи в любой стране, было бы желание. Ведь теперь уже ничего не мешает: он овдовел, в городе, где он живет, у него есть сын со своей семьей — а им он не так уж и нужен. Она несколько раз была замужем, а вот детей так и не родила. Есть только племянница, которая при любой возможности старается отправить свою тетушку отдыхать. Старики молодежь только раздражают. Своими советами и наставлениями.

Повествование о мужьях насквозь пропитано сарказмом и иронией.

— В конце концов я стала раздумывать, чем бы мне его извести — ядом, газом или подсвечником? — рассказывала ее героиня о своем уже котором по счету муже.

Что ж, говорят, что ирония и есть та самая маска для беззащитных. Хотя ее героиня и утверждала обратное: «Ирония — великое дело, с ней можно проскочить через драму!»

Жизнь показывает, что проскочить невозможно. Ее героиня уже сама готова вот-вот открыться, а там будь что будет — в конце концов, сколько им осталось еще той самой жизни на этой грешной земле.

Сердце замирает, когда он говорит: «А я вас узнал!» Вот сейчас она ему все и скажет. И вдруг слышит: «Вы — Иоанна Хмелевская!»

Все. Полное опустошение, руки опускаются и безжизненно повисают, словно плети. Она пытается их поднять к лицу, чтобы заслонить слезы в глазах.

«Ну, самозванка, ты довольна? Господи, спасибо тебе за твое милосердие. Добр ты, Господи! Все-таки он меня не узнал», — шепчет она.

А сама все понимает: он узнал ее, просто в очередной раз испугался. Слишком хлопотно в этом возрасте круто менять свою жизнь. А может быть, все-таки не узнал?

Зрительный зал плакал вместе с ее героиней, слушая ее мелодию любви, мелодию несостоявшегося счастья. Простого «бабьего» счастья, о котором мечтает каждая женщина. Вся ее жизнь и была этим самым залом ожидания — и вот сегодня она уже была близка к тому, чтобы вновь обрести то, что ждала так много лет. И… вновь потеряла. Теперь уже навсегда.

…Ее героини. Такие разные и такие любимые. Скольких она сыграла за свою жизнь… Большую и счастливую.

Почему-то вспомнился «Конкурс красоты». Ее Галя Смирнова выходила на затемненную сцену под знакомую всем с детства музыку Чарли Чаплина из фильма «Новые времена». Луч прожектора высвечивал ее фигурку, и зал замирал — на сцене был Чарли Чаплин. Маленький человечек в огромных башмаках и нелепо сползающих вниз мятых брюках, которые он постоянно подтягивает, знаменитой походочкой протанцовывал по сцене и так же внезапно, как и появился, исчезал. Именно после исполнения «Чаплинианы» один из критиков про нее напишет: «Даже когда она молчит, зрители знают, о чем думает ее героиня».

В последний раз она станцевала «Чаплиниану» в 2004 году, выйдя на сцену театра на своем юбилейном вечере. Ей было 75 лет!

О многом вспоминается с улыбкой.

Дача… Ее любимая дача в Валентиновке. Она купила ее в 1964 году. Так сложились обстоятельства, что ее пришлось продать. Уж сколько лет там живут другие люди. И ничего там от нее не осталось. Одни воспоминания, да и то ее личные. Больно. Невыносимо больно. Но что теперь жалеть об этом, на тот момент у нее просто не было выбора.

Вот уж поистине: «Помнишь ли ты, как мы на даче кутили?»

Есть надежда, что не только у нее остались светлые воспоминания о знаменитых посиделках в Валентиновке. Особенно на Новый год.

Она ведь родилась за три часа до наступления Нового, 1929 года. Мама уговаривала папу при регистрации поставить дату 1 января, зная, что для девочки это важно. А папа сказал: «Ой, ну девчонка же. Ей в армию не идти!» И в свидетельстве о рождении появилась запись: «31 декабря 1928 года». Так папа прибавил ей целый год за три часа жизни.

Так что 31 декабря на протяжении всей ее жизни было сразу два праздника.

С утра дым стоял коромыслом. Она готовила, накрывала на стол, бегая между кухней и столовой. Кремер, затаившись на втором этаже, старался лишний раз не попадать ей под руку.

Несмотря на изящество, у нее была очень сильная рука. И когда они с мужем шутя боролись, побеждала конечно же она.

— Ребята, вы с ней поаккуратнее, — «жаловался» Кремер своим друзьям. — Раз вмажет — от стенки не отскребешь.

Шутил конечно же…

— Ваш выход, маэстро! — слышал он звонкое с первого этажа. Это означало, что стол накрыт и теперь его очередь спускаться и подниматься по лестнице, обеспечивая на столе бутылки со спиртными напитками. Шампанское, водка, коньяк, а для нее — кагор. Он покупал для нее самый лучший, но, принося домой, неизменно подшучивал:

— И зачем я это делаю? Ты же в нем все равно ничего не понимаешь…

Накрытый стол напоминал произведение искусства — и всегда с селедочкой и картошечкой под водочку.