Читать книгу - "Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман"

его, Кесарий — словно сам Дионис… и страдалец он тоже, только вы не понимаете, вы жестокие, христиане! — воскликнула Ия и умолкла.

Аппиане показалось на мгновение, что ее собеседница лишилась разума, и испугалась — может быть, в Ию вселился сам бог Дионис, от которого приходили в неистовство древние? Вдруг она сейчас разорвет Фалассия пополам и начнет танцевать, увившись виноградными лозами?

Но Ия печально вздохнула, отломила цветок желтого ириса и стала медленно вплетать его в свою седую прядь. Аппиана подумала, что, наверное, она была очень красивой в молодости, и опять пожалела ее.

— Вы — жрица Асклепия? Дева Пэана? — пытаясь придать голосу уважительный тон, спросила она, чтобы заполнить неловкую паузу.

— Дева Пэана? Да… дева Пэана… Хорошо быть девой, когда у тебя жив богатый отец, который тебя любит! — злобно процедила Ия, и лицо ее исказила гримаса боли и ненависти.

— А что вы делаете в асклепейоне? — снова спросила Аппиана. Ей больше нравилось задавать вопросы — тогда эта странная женщина не задавала ей свои. — Майя — это же повитуха. Вы здесь повитухой работаете? Здесь же никто не рожает. Это ведь нельзя.

— Да, ты права. Здесь нельзя рожать… и умирать… — сказала Ия, резко сминая нежный цветок в кулаке. — Я варю снадобья для энкимесиса — священного сна. Больные принимают его на абатоне, и им являются боги. Асклепий, человеколюбивейший бог… или его дочь Гигиея, или Панакея, или Иасо, сыновья Махаон или Подалирий, или Телесфор… Сегодня им являлась Гигиейя[95], — сказала она, кусая губы и нервно смеясь.

— То есть вы к ним выходите… — открыла рот Аппиана от изумления.

— Да. Они в полудреме, они думают, что это — дочь Асклепия Сотера. Да. Дочь Сотера[96]. Асклепий соединяет тайну закона Аполлона и тайну страдания Диониса, и поэтому он преодолевает страдания и, как говорят, даже отодвигает от больного неизбежную близкую смерть.

Она швырнула обезображенный ирис за спину.

— Но это же — обман! — воскликнула Аппиана. — А бедные люди потом думают, что есть настоящая Гигиейя! И верят в богов!

— Дитя мое, это не обман, — вздохнула Ия. — Это — образ, который возводит их бренный, плотской ум к высокому первообразу. Они видят меня в обличии богини и верят, что это сама Сотера-Целительница. И это служит к их спасению.

— А мне кажется, к их спасению служит, что дядя согласился их у вас оперировать, — заявила Аппиана. — Если бы не он, никто бы у вас не смог сделать этот гипоф… гипопотафизм. Сам Фалассий асклепиад[97] сказал дяде.

— Какой он асклепиад! — неожиданно зашипела Ия. — Купил родословную. Он из морских купцов, а может, у него в роду и пираты были. Вот мой отец — он точно был асклепиад. Имена наших предков вырезаны на мраморе косского асклепейона. Но наш род угас… угас…

Она прижалась к барельефу, на котором теург вращал колесо с распятой на нем вертишейкой[98] — вдалеке собирались тучи, гоэтейя[99] удалась.

— Если бы не Фалассий, моей дочке было бы уже десять лет… Я бы надевала ей розовый хитон и венок из ирисов и учила бы, как кормить священных ужей из серебряной миски…

К своему ужасу Аппиана увидела, как по напудренным щекам Ии текут крупные слезы, смывая муку и румяна.

— Вы… вы не плачьте, майя Ия, — быстро сказала она. — У вас еще может быть маленькая девочка. Вы еще не такая старая. Вот у моей бабушки есть дальняя родственница, она эллинка, как и вы, зовут ее Элевсиппа, так у нее сын очень поздно родился… и очень здоровый… Митродор назвали. Дар матери.

— Митродор? У него есть рабыня-певица Лампадион? — Ия вытерла глаза.

— Ну да, — растерялась Аппиана. — И секретарь Мамант, — робко добавила она.

— Такой толстый, глупый? — продолжала Ия. — Говорит, что ему Асклепий по ночам является?

Аппиана робко кивнула.

— Ах, Лампадион — добрая, — проговорила Ия, и голос ее потеплел. — Он приезжал, ее привозил. Она меня утешала, и мы вместе и на лошадях катались, как Асклепиад советует при тоске в груди, и еще к матери Исиде в соседний храм ходили и гимны ей пели… Ты не молишься Исиде, а зря, девочка моя!

— Я могу спеть вам гимн Диане, — с готовностью сказала девочка и начала:

Dianae sumus in fide

puellae et pueri integri:

Dianam pueri integri

puellaeque canamus.

— Откуда ты знаешь стихи Катулла? — потрясенно спросила Ия.

— Дядя Кесарий научил, — небрежно ответила Аппиана и продолжила с воодушевлением:

— tu Lucina dolentibus

Iuno dicta puerperis,

И Юнона-Люцина ты

Для родильниц томящихся,

tu potens Trivia et notho es

dicta lumine Luna …

Под любым из имен твоих

Будь, Диана, священна нам!

Sis quocumque tibi placet

sancta nomine, Romulique,

antique ut solita es, bona

sospites ope gentem.

Вдруг большом медном зеркале, у которого стояли обе собеседницы, отразился смутный силуэт идущего к ним с абатона человека. Аппиана закричала изо всех сил:

— Дядя Кесарий! — и бросилась к нему навстречу. Он подхватил ее на руки и поцеловал, спрашивая, не боялась ли она без него.

— Нет, — сказала Аппиана.

Кесарий был бледен, его густые волосы, влажные от пота, прилипли к вискам. Но он улыбался.

— У тебя все получилось, дядя? — шепотом спросила Аппиана. — И гиппопотам, и птеригиум?

— Все получилось, дитя мое. Сейчас отдохнем, и поможешь мне удалять катаракты.

— Кесарий врач, — произнес знакомый низкий голос.

— Ия! Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил Кесарий. Аппиане это не понравилось.

— Хорошо… настолько хорошо, как можно себя чувствовать после всего того, что со мной произошло, — ответила иатромайя, не сводя с Кесария глаз и сжимая тонкие пальцы.

— Ну, вот и хорошо… Тогда перестань пить первый отвар и пей лишь второй. Тот, который с мелиссой. И гуляй больше. Верхом ездить полезно… если Фалассий позволит.

— Не позволит, — сказала Ия, и зло усмехнулась. — Боится, что ускачу.

— Ия! Ты здесь? Опять болтаешь чушь всякую? Быстро принеси чашу! — раздался откуда-то петушиный фальцет Фалассия. Он спускался с молодыми жрецами-иеревсами по незамеченной до этого Аппианой лестнице. Абатон, оказывается, был расположен наверху.

— Она совсем заболтала тебя, дитя? — ласково спросил Фалассий, беря Аппиану за подбородок и суя ей горсть сладких орешков. Кесария обступили юноши, наперебой спрашивая о каких-то непонятных для Аппианы вещах.

— Теперь, после гипоспафизма, самое главное — уход. Может начаться кровотечение