Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

земель себе требовать. И он, чай, сотрапезникам своим по медам не откажет. И изгибнет тогда земля от княженья такого! Допустить этого не хочу. Думаю вот, сходить ко Владимиру. Попробую увещать его.

– С тобой пойду, – заявила решительно Ольга.

Она вытерла слёзы на глазах, громко высморкалась, кликнула холопку, стала наскоро одеваться, приводить себя в порядок. Между делом, держа в руках костяной гребень, бросила Ярославу через плечо:

– А Болеслава твоя полоротая какая-то! Кому она тамо люба может быть?! Мышь серая! Вот и не приглянулась Владимиру. Ничего дивного в том нету.

– А что отец её подумает, когда узнает, как с его дочерью Владимир себя ведёт?! – взвился неожиданной вспышкой гнева Ярослав. – Из-за мальчишки твоего союз с Черниговом портить, враждовать со Святославом я должен, что ли? Не бывать тому! Или пусть живёт Владимир с Болеславой, или…

Он не договорил, безнадёжно махнув рукой.

– Или что?! Договаривай давай! – потребовала побагровевшая от негодования Ольга.

– Или не видать ему ни волости доброй, ни благословения моего отцовского, – твёрдо промолвил Ярослав.

…Владимир с мокрым полотенцем на челе лежал на постели. В покое стоял терпкий запах перегара. У ложа его сидела молоденькая холопка и с участием гладила слабую ладонь княжича.

При виде родителей Владимир устало приподнял голову с подушки.

– Худо мне! – простонал он.

– А ты медку попей малость, оно пройдёт! – с издёвкой в голосе сказал ему Осмомысл. – Что, допился, вовсе разум потерял? Жена у тебя, а ты…

– Что мне жена?! Дура какая-то. Пришла давеча, начала мне на ночь псалмы читать. Для того, что ль, сюда из своего Чернигова приехала?

Холопка тихонько хихикнула. Ярослав ожёг её презрительным взглядом. Девушка испуганно сжалась.

– Выйди вон! – приказал ей Осмомысл.

Когда, прошелестев саяном, холопка поспешила убраться за дверь, он медленно, делая паузу после каждого слова, изрёк:

– В общем так, Владимир. Или живёшь ты с княжной Болеславой, как добрый муж, или лишу я тебя всяких прав на волости в земле Галицкой. Знай это.

Круто повернувшись, Осмомысл скорым шагом покинул сыновний покой. На стоявшую у дверей Ольгу он даже не взглянул.

Владимир с глухим стоном повалился обратно на постель. Мать обняла его было, принялась утешать. Владимир грубо оттолкнул её, крикнул:

– Уйди! Молю тебя! Оставь меня!

Уткнувшись лицом в подушку, он горько зарыдал. Со вздохом глянув на его вздрагивающие плечи, Ольга прикрыла дверь и утонула в темноте перехода.

В тот же день она вызвала к себе на беседу Коснятина Серославича.

Жаловалась княгиня, что пьёт Владимир, что вовсе отбился он от рук, что отец угрожает лишить его наследства.

– Енто мы ещё поглядим, кто кого чего лишит, – решительно заявил ей бодрым голосом Коснятин.

– А как он княжить будет, коли пьёт кажен день без меры? – сокрушалась княгиня. – Побаил бы ты с ним.

– Побаю, княгинюшка, – обещал ей боярин. – Но вот что тебе скажу. Пьянство, оно, конечно, худо. А что до княженья, дак тут главное, чтоб людей нужных удалось твоему сыну подобрать. В волости ить за всем не уследить одному. Пото[154] и надобны князю любому мужи, люди верные. Такие, чтоб за князя свово горой стояли, чтоб оберегли его от беды в час лихой. И коли такие мужи твоего Владимира окружат, то тогда и отцов гнев страшен ему не будет.

– Где ж сыскать мне людей сих? – Ольга начала догадываться, к чему клонит лукавый боярин.

Она смотрела на его кафтан голубого цвета, расшитый огненными птицами, на золочёный пояс, на чёрную коротко остриженную бороду и почему-то проникалась к нему доверием. Что ж, он и иже[155] с ним, возможно, пригодятся её сыну в недалёком будущем.

Меж тем Коснятин ответил Ольге с достоинством:

– Полагаю, одного из людей сих обрела ты уже. А иных я тебе подобрать помогу. Об одном прошу: потерпи ещё. Не пробил час наш покуда.

…Он ушёл из княгининых хором в вечерних сумерках. К Ольге сунулся было угодливо улыбающийся Глеб. Глядя на его масленую рожу, Ольга вдруг испытала отвращение.

– Уйди. Не сегодня, – морщась, велела она ему убираться.

Она устало присела на лавку, обхватила руками голову. В последнее время её раздражала грубость сына. Или Владимир переживает по поводу своего неудачного брака? Княгиня вздыхала. То, о чём говорил Коснятин, было верно. И она готова была ждать, терпеть соперницу, лишь бы потом… лишь бы её сын занял галицкий стол.

На столе мерцала, оплывая, восковая свеча. Покой погружался во мрак, и такой же мрак царил у княгини в душе. Тревожно стучало в предчувствии грядущих бед сердце.

Глава 29

Тяжёлая тишина повисла над стольным Киевом. Чёрный дым ещё клубился над остатками хат и теремов, на грязной холодной земле тут и там лежали вперемежку трупы, конские и людские, и здесь же рядом темнели остовы изувеченных печей. На Копырёвом конце одиноко и сиротливо устремлялась ввысь серокаменная башня-вежа. Надрывно скрипела сорванная с петель дверь, качалась под порывами вешнего ветра, словно раненная, подбитая стрелою птица. В вышине с громким граем носились вороны. Возле разбитых пороками[156] Жидовских ворот дряхлый старец в лохмотьях играл на гуслях печальную песнь.

Хоро́м Избигнева более не существовало. Груда обгорелых брёвен, разбитые изразцы да чёрные вывороченные на сторону и поваленные набок каменные ступени всхода напоминали о том, что высился здесь ещё совсем недавно богатый боярский дом.

Глядя и не веря в творившееся вокруг, пал Избигнев с тяжело дышавшего, всего в хлопьях жёлтоватой пены коня. В отчаянии обхватив руками голову, медленно осел на землю, на одно из чёрных брёвен. Слёзы застилали глаза. Спохватившись, он метнулся в башню, надеясь хоть кого-нибудь там найти. Но встретила его в веже ледяная тяжёлая тишина. Только дверь скрипела, да вороны граяли в небесной голубой выси. Наконец среди обломков, в пыли и грязи отыскали слуги боярина одну старую холопку. Женщина сбивчиво рассказывала о том, что произошло, всё хрупкое тело её тряслось, будто в лихорадке.

– Напали… суждальцы… Врата проломили… на двор хлынули… Боярыню с робёнком схватили… Посуду похватали чермную… Оклады с икон сдирали, ироды!.. Терем запалили… Ушли.

– Суздальцы были? Точно глаголешь? Не смоляне, не черниговцы? – вопрошал старуху Избигнев.

Холопка кивала дёргающейся головой, говорила утвердительно:

– Суждальцы, бают. Князь Андрея люди. Лев у их на щитах червлёных[157] был.

Избигнев хмуро кусал уста. Надо было что-то делать, но что, он не ведал. Оставалась надежда, что захватили Ингреду с десятилетним Стефаном ради выкупа и скоро прискачут к нему люди от суздальцев.

Постепенно отчаяние