Читать книгу - "Кровавый век - Мирослав Попович"

В Европе левое движение 1960–1970-х приобрело новые измерения, поскольку здесь, в отличие от Америки, издавна существовало хорошо организованное политическое левое движение. Во Франции на левом фланге находилась коммунистическая партия, которая оказывала влияние в основном на рабочих и отчасти удерживала позиции среди интеллигенции, – невзирая на моральные потери, которые понесли коммунисты после разоблачения преступлений Сталина, советской интервенции в Венгрии и вульгарных претензий Хрущева на тотальное «руководство» литературно-художественной жизнью. Компартия Франции занимала не такую отчетливо выраженную критическую позицию к КПСС, как компартии Италии или Испании, но и она сделала взнос в так называемый еврокоммунизм, отойдя от бездумной поддержки коммунистической России во всех ее начинаниях. Социалистическая партия Франции (СФИО – Section française de l’Internationale ouvrière, «французская секция рабочего Интернационала») вплоть до 1980-х гг. не могла конкурировать с коммунистами по своему влиянию, не имела надежной электоральной ниши в очерченных прослойках населения, ее твердые сторонники составляли около 15 % электората – столько же, как и правые радикалы Национального фронта, поддерживаемые, кстати, частью рабочих. СФИО пыталась сохранить свои позиции при власти за счет компромиссов с центром и была втянута в разные малоприличные политические комбинации, в частности, в колониальную войну в Алжире. Однако политическое «землетрясение», вызванное новыми левыми, требовало корректив к политическим программам традиционной левизны или левого центра.

Движение новых левых показало, что существует протестное сообщество, не представленное в традиционных политических структурах. Если неоформленные и неартикулированные общественные умонастроения и слабо политизируют общественные движения – это политические Gemeinschaft-«сообщеста», а опытные в борьбе за участие во власти политические партии со своими платформами и программами, платной бюрократией и избирательными технологиями, – это политические Gesellschaft-«общества», то обнаружился вопиющий разрыв между левыми «сообществами» и левыми «обществами». Новое левое движение оказалось антиструктурным образованием, отображающим какие-то новые подходы и новые классификации общественных феноменов, которые не укладывались в традиционные системы стандартов и оценок.

Показателен пример Германии, где социал-демократия только в 1966 г. была допущена к власти в составе Большой коалиции, а на выборах в 1969 г. впервые добилась успеха, позволившего ей сформировать вместе с либералами правительство Брандта – Шееля. Успех немецких социал-демократов был в известной степени отзвуком движения новых левых: многолетнее правление консерваторов Аденауэра и Эрхарда закончилось в условиях экономического спада, роста безработицы и усиления радикально-правой Национально-демократической партии (НДП). Однако Германия сделала огромный рывок в экономике и стала государством благосостояния, рецессия здесь не была такой уже существенной. Но вдруг оказалось, что недовольны женщины, недовольна молодежь; как пишут историки СДПГ Миллер и Поттхофф, «в разных прослойках населения ставились под сомнение уже утвердившиеся авторитеты, распределение ролей, модели мышления и образ жизни. В общественной дискуссии поднимались темы, которыми раньше занимались разве что «узкие круги специалистов» или посторонние наблюдатели. Все большее число граждан Федеральной Республики приходило к убеждению, что многое следовало бы изменить. В политическом плане это антиконсервативное настроение шло в интересах СДПГ».^[798]

Вилли Брандт и кипрский архиепископ Макарий III

Партия Вилли Брандта сумела интегрировать неясные реформистские надежды под общим лозунгом ее лидера «Решиться на большую демократию!». Максимального успеха СДПГ добилась в 1972 г., в достаточно большой степени благодаря личному авторитету Вилли Брандта. Однако в дальнейшем расхождения между левым «сообществом» и социал-демократическим «обществом» становились все большими, а развитие ультралевого терроризма, который легко перешел грани, отделявшие его от правого экстремизма, быстро создал условия, когда неопределенная реформистская эйфория прошла. Особенно этому способствовал приход социал-прагматика рационалиста Гельмута Шмидта на пост федерального канцлера, который Вилли Брандт в 1974 г. вынужден был покинуть в результате провокации советской и ГДРовской разведок (сотрудник последней Гюнтер Гийом был разоблачен как советский шпион). Росту правых настроений особенно способствовала конфронтация между немцами и иностранцами, работающими в Германии на непрестижных работах.

Если бы соперником социал-демократов на выборах в 1980 г. был не одиозный Франц-Йозеф Штраус, они могли бы проиграть уже тогда. Блок социал-демократов с либералами распался в 1982 г. по инициативе последних, и на смену тринадцатилетнему правлению социал-либералов пришла шестнадцатилетняя пора консерватора Гельмута Коля.

Еще один пример дает классический представитель европейской левоцентристской демократии – Швеция. Социал-демократы правили здесь почти без перерыва с 1932 по 1976 год. За эти годы они добились огромных успехов в превращении шведского общества в общество демократии, социального мира и благосостояния. Автор исторического очерка о шведской социал-демократии Стиг Гадениус характеризует период 1968–1976 гг. как период смятения (unrest). Движение новых левых перекинулось в 1968 г. и на Швецию. Правда, в 1968 г. социал-демократы уверенно победили на выборах, но это были последние выборы старого Таге Эрландера, лидера партии, который снискал признание как «отец нации»; еще на муниципальных выборах в 1966 г. социал-демократы потерпели поражение, и это был тревожный симптом. Как пишет Гадениус, социал-демократы «нуждались в новой области, которая могла бы опять зажечь энтузиазм рабочего движения и вдохновить на новую веру в изменения».^[799] Такую идеологию социал-демократы не нашли, и в условиях мировой рецессии и финансового кризиса они потеряли власть на шесть лет.