Читать книгу - "Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Андрей Иванов"

В целом можно заключить, что в течение 1918 года контрразведки антибольшевистских правительств на Востоке России по своей структуре, формам и методам работы во многом напоминали военно-контрольные органы Российской империи в предвоенный период. Их схожесть заключалась в фактическом отсутствии единого управляющего центра (в Сибири он появился только в конце ноября 1918 года^[382]), способного осуществлять полноценное руководство контрразведывательной работой на местах, а также некоторой хаотичности и бессистемности нормативно-правового обеспечения, вследствие чего ОВК, как и его имперские предшественники, был вынужден прибегать не к аресту подозреваемых в шпионаже, а высылке их за пределы ТВД^[383].

Сходство нашло свое отражение даже в тексте документов, регламентировавших работу сотрудников контрразведки. К примеру, согласно «Инструкции начальникам военно-контрольных отделений», агентам филиалов ОВК было необходимо приложить свои усилия к пресечению шпионской деятельности иностранных посольств и консульств^[384], хотя в отношении главного противника антибольшевистского движения — РСФСР — это было совершенно не актуально ввиду очевидного отсутствия советских дипломатических представительств на территории «белой Сибири».

В то же время процесс строительства белогвардейских силовых структур на Восточном фронте «не был стопроцентным копированием органов безопасности царской России»^[385]. Главным отличием служил факт нетрадиционной структурной подчиненности контрразведывательной службы, изъятой из ведения генерал-квартирмейстера ГУГШ в пользу Осведомительного отдела Главного штаба и Военного министерства^[386].

В дальнейшем и это отличие было ликвидировано — контрразведка перешла в подчинение 2-го генерал-квартирмейстера Генштаба, что, однако, принесло военно-контрольной службе новые сложности: «это отрицательно повлияло на анализ и обобщение сведений о политической ситуации в регионе, так как новый порядок составления сводок ориентировал на регистрацию информации о подрывной деятельности противника, поэтому вся информация, касающаяся непосредственного политических настроений населения, в основном продолжавшая поступать из отделений и пунктов действующей армии и округов, в обзорную сводку попадала в незначительном количестве»^[387].

Все вышеперечисленное делалось в основном для того, чтобы облегчить процесс перекладывания на контрразведку чуждых ей функций политической полиции, что, несомненно, принесло результаты. Например, тыловым военным контролем Белой армии осенью 1918 года была засечена большевистская агитация в Бийске^[388], а в Красноярске арестованы несколько руководителей местного подполья: В. Ф. Матушевский и А. С. Сисин^[389]. Большевики вынуждены были констатировать, что подполье понесло серьезные потери от работы контрразведки^[390].

* * *

По другую сторону Восточного фронта ситуация была довольно схожей. Советская военная контрразведка находилась в состоянии реорганизации, вызванной необходимостью централизации различных контршпионских органов и унификации их нормативно-правовой базы, что нашло свое отражение в создании ВК РВСР. В то же время не меньшую, а подчас и большую, роль в противодействии белогвардейской агентуре в данном регионе в конце 1918 года играли местные органы ЧК.

Первые попытки их вовлечения в сферу борьбы со шпионажем на Востоке России были предприняты еще весной 1918 года, когда при Пермской губернской Чрезвычайной комиссии появилось контрразведывательное бюро. Осенью того же года оно было передано под юрисдикцию Отдела по борьбе с контрреволюцией в качестве подотдела^[391]. Несмотря на неопытность многих сотрудников ввиду классового принципа формирования местных ЧК пермские контрразведчики продемонстрировали достаточно высокий уровень агентурной подготовки.

В частности, наружная агентура использовалась не только для обнаружения контрреволюционеров, шпионов и заговорщиков, но и для наблюдения за собраниями и митингами, благодаря чему только в ноябре 1918 года было задержано 28 белогвардейских разведчиков и контрреволюционеров^[392]. Как следствие вооруженные силы Директории при планировании наступательных операций оказались вынуждены опираться на данные не агентурной, а полевой разведки^[393], да и их приходилось перепроверять^[394].

В то же время существенным отличием чекистского контршпионажа от антибольшевистского являлись цели и задачи военно-контрольных структур. Если на территории «белой» Сибири и Поволжья контрразведка была совмещена с военной разведкой, то по другую сторону Восточного фронта борцам с белогвардейским шпионажем приходилось заниматься изъятием золота и серебра у населения, конфискациями огнестрельного оружия и т. д.^[395]

Несмотря на это, 1918 год наглядно продемонстрировал возможность использования как армейских, так и тыловых Чрезвычайных комиссий в качестве органов противодействия разведывательно-диверсионной деятельности противника. Эти успехи были достигнуты чекистами Восточного фронта во многом благодаря М. И. Лацису — одному из главных сторонников идеи сосредоточения военной контрразведки в ВЧК, курировавшему их работу на данном ТВД с июня по ноябрь 1918 года^[396]. При этом сразу же после назначения М. И. Лациса председателем ЧК Восточного фронта его подчиненными на Урале был арестован за шпионаж и впоследствии расстрелян телеграфист А. Стенин^[397].