Читать книгу - "Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен"

Ни современники, ни историки не считали Александра личностью легкой для понимания. Великолепный актер, действовавший под маской личного обаяния и лести, он оставался скрытным, непроницаемым, недоверчивым и уклончивым человеком. Многим наблюдателям Александр как при жизни, так и после смерти казался исполненным противоречий. С одной стороны, он был поборником принципов эпохи Просвещения и либеральных ценностей, но с другой, сделал очень мало для улучшения доставшейся ему по наследству самодержавной формы правления или крепостнической системы, на которую опиралось самодержавие. Подобно своей бабке Екатерине II, он говорил о либеральных реформах, но действовал, как отец, Павел I, будучи одержим заботой об идеальном построении и внешнем виде своих солдат на плацу. В международных делах он ратовал за возвышенные идеи всеобщего мира и порядка и в то же время следовал в русле «реальной политики». Все это утвердило ряд критиков во мнении, что Александр был просто непоследовательным и лицемерным человеком^[91].

Император и правда сочетал в себе очень противоречивые интересы и пристрастия, унаследованные от бабки и отца. Он также работал на европейскую публику, как некогда делала Екатерина II, стремясь показать себя истинно просвещенным европейцем и монархом. Выросший благодаря усилиям своего воспитателя, швейцарца по происхождению, на идеях европейского Просвещения, а затем вынужденный действовать в условиях российской действительности, Александр полагал, что Россия его недостойна. Одним из следствий подобного отношения явилась склонность императора в большей мере полагаться на военных советников из числа иностранцев, чем на своих собственных генералов. В характере Александра было нечто, что заставляло его обольщать каждого, кто встречался ему на пути. Если это и касалось прежде всего женщин, он применял приемы обольщения, свою чувствительность и личное обаяние также и в отношении мужчин. Александр был чувствительным и нервозным человеком. Он избегал конфронтации, ему не нравилось ранить чувства других людей, а для достижения своих целей он использовал непрямые средства. Эти черты личности Александра оказывали серьезное влияние на его способы управления государством и армией. В сфере внешней политики он порой получал информацию и действовал через частные каналы, не известные его министру иностранных дел и послам. В армии он использовал личные связи с подчиненными как средство, с помощью которого он мог присматривать за своими генералами. Излишняя чувствительность, а отчасти даже моральная трусость, не позволяли ему урезать военную структуру командования, чтобы избавиться от части лишних генералов. Он также был весьма склонен избегать непосредственной ответственности за сложные решения, действуя за спинами своих генералов для достижения поставленных целей и дистанцируясь от них в случае неудачи.

Личность Александра сыграла решающую роль в том, как Россия ответила на вызов, брошенный ей Наполеоном в 1807–1814 гг. Тем не менее его действия и ход мыслей остаются за гранью понимания до тех пор, пока мы не получим представление об обстановке и сдерживающих факторах, с учетом которых действовал российский император. Не только отец Александра, но и его дед Петр III был свергнут с престола и убит. С самого детства Александр находился в окружении придворных и политических группировок и организованных ими интриг. Как император он являлся эталоном благородства, богатства и социального положения. Большая часть людей, с которыми он вел беседы, хотела использовать его для достижения собственных интересов или проведения своей политики. Они стремились ограничить его независимость и действовали через сети, основанные на патронажно-клиентарном принципе, скрывали от императора правду. Эти сети пронизывали императорский двор, правительство и армию, которые все еще составляли единое целое. Высокомерные, честолюбивые и завистливые люди, из которых состояли упомянутые сети, с трудом поддавались управлению. Но императору приходилось ими управлять, если он хотел сохранить свою жизнь и добиться эффективной работы армии и бюрократии. Учитывая, что императору приходилось иметь дело с подобного рода высшим светом Петербурга, ему можно простить значительную степень подозрительности, непостоянства и лживости. По прошествии многих лет отчаяние, вызванное испорченностью человеческой природы и лишавшее императора вкуса жизни, должно было только усилиться. Как однажды заметил один из приближенных Александра, «в вашем положении и ангел стал бы подозрительной личностью»^[92].

В эти годы наиболее проницательным иностранным наблюдателем в Петербурге был Жозеф де Местр, посол короля Сардинии, большая часть владений которого была аннексирована Наполеоном. Он писал, что «в характере Александра и в его образе правления лежал принцип, согласно которому высшие сановники действовали только в пределах своей ограниченной сферы. Он охотно и без отвращения держит на службе одновременно двух заклятых врагов, не позволяя им сожрать друг друга». За счет этого шансы организации заговора уменьшались. Главное, что император мог быть лучше осведомлен о том, что действительно таилось под маской почтительности и покорности, которую всегда носили его министры. Железный кулак всегда был наготове и порой пускался в ход, но в целом Александр предпочитал более тонкие методы. В какой-то мере скрытность стала его второй натурой, почти что самоцелью. В оправдание Александра, правда, стоит сказать, что для монарха управление посредством манипуляций, обольщения и взяточничества являлось не только более безопасным, но и более эффективным. Вполне естественным было также, что император временами искал советников среди тех, кто не был частью петербургского бомонда и всецело от него зависел. Очевидно, иностранцы являлись той средой, из которой могли быть набраны подобного рода советники^[93].

Когда Александр смотрел поверх представителей высшего света Петербурга, он видел огромные территории России, управляемые недостаточным количеством государственных чиновников. В деревне, где проживало свыше 90% подданных российского императора, общественный порядок, налоги и набор рекрутов всецело зависели от сговорчивости помещиков. Александр отрицательно относился к крепостничеству, но не мог разрушить фундамент, на котором покоилась вся система управления государством, по крайней мере в тот момент, когда он столкнулся с необходимостью мобилизации всех ресурсов империи в борьбе против Наполеона. В любом случае разве не привело бы ослабление позиций землевладельческого сословия скорее к анархии, чем к прогрессу, учитывая тогдашний уровень развития российской власти и общества? Александр действительно начал процесс урезания системы крепостничества, облегчив условия добровольного выхода из крепостных и прежде всего положив конец политике «пожалования» тысяч государственных крестьян частным владельцам, которая проводилась его предшественниками^[94].