Читать книгу - "Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко"

Следующим шагом такие неразвитые люди достигают стадии жалоб и упрёков, напоминающих внутрисемейные дрязги, а затем и отказа от Бога, никак их просьб не понимающего. Не понимает Он их хотений, и уважить, говоря по-русски, не хочет. В отличие от христианства, индуизм признает Высшую Непостижимость и благоговейно умолкает, не предполагая приступать к истолкованиям. Христиане возлагают функции Логоса на Вечный Абсолют, на Высшую Непостижимость, не обращая малейшего внимания на то, что Христос никогда не приписывал Акта Творения Вселенной Себе, но лишь Отцу.

Большинство верующих абсолютно не знает писания, на которое часто ссылается. Поэтому восточные мудрецы полагают, что мир западный создал миф о Боге и поклоняется мифу о Боге, а не Богу. На этом возник эгрегор христианской церкви, психоэнергетическими излучениями верующих за тысячелетия приобретший невиданное могущество, способный и самостоятельно помочь обратившемуся с мольбой, и умеющий себя, свою матрицу защитить от любого.

Но мир западный не желает вдуматься в причины и следствия, не осознаёт и не понимает, что творит этими своими мыслями. Впадение в столь грандиозное заблуждение, противоречащее Космическим Законам, о которых христианство тоже не знает, немедленно включило механизм кармического воздаяния, хочется этого кому-то или нет. Таким образом, создалась, за века накопилась и стала влиять карма всего христианского мира, вне зависимости от того, признаёт христианство существование кармы или отвергает. Теперь мир западный рушится для последующего переформирования, и мы с Андре сознательно избегаем гибнущего в собственных грехах Запада. Мы не хотим жить в лоне Запада. Он утрачивает духовность и почти её утратил.

А я стала понимать, что Ренан всеми своими творческими усилиями создал не ещё один миф о Христе, не материалистический антимиф о Нём, а свой миф о чужом мифе. Не что-то выдающееся в ряду, а вторичное, третичное, четвертичное, и так далее. И мне искренне жаль потраченных им и его благородной сестрой жизненных усилий, не давших каких-то полезных плодов. Но и ренановский миф стал ещё одной из чёрточек нашей общей сегодняшней культуры, какова она есть, а не былого бескультурья. Мне жаль, что его бесплодный миф не вобрал в себя главного от Христа: Бог есть Любовь. Стремясь соблюсти форму, мы слишком часто забываем об этой Божественной сути — любви к ближнему и ко всему сущему. Бездумно губим всё, до чего только дотягиваемся. Мне очень хотелось бы думать именно так…

Пришла заметно поникшая Акико. Чем больше она старалась выглядеть спокойно-уравновешенной, такой, как всегда, тем ощутимее сквозила из-под светской маски её внутренняя встревоженность. Она остановилась у порога комнаты, не раздеваясь.

— Речь идёт о его отце, — сказала Акико супругам, сделав быстрый жест в мою сторону, никак меня при этом не назвав. — Дело очень срочное, приступить надо немедленно, а одной мне не справиться. Мне нужны два ваших согласия, всех вас, здесь присутствующих, чтобы я могла продолжить. Ты, — тут она повернулась ко мне, вновь избегая произнести любое моё имя, — я очень бы этого хотела, я не говорю — должен, — ты можешь согласиться побыть под гипнозом, чтобы узнать кое-какие сведения об отце?

— Могу, разумеется.

— Первое согласие получено, — с видимым облегчением выдохнула Акико и, прикрыв на мгновение веки, отклонила голову назад. — Мне, как видно, ничего другого не остаётся, просто нет другого выхода, — разведя руками, она обратилась к обеспокоенным Андрею и Зофи. — От вас, мои дорогие, прошу честного слова, что всё, касающееся нашей тайны, о чём вы можете во время сеанса гипноза узнать, вечной тайной и останется. Ибо вас непосредственно она не коснётся. Мне нужна только ваша помощь.

— Даю честное слово, — немедленно ответил Андрей. — Чем мы можем помочь?

— Даю честное слово, — без заминки, словно близкое эхо, повторила София-Шарлотта.

— Андрей, я попрошу вас ввести нашего друга в состояние изменённого сознания по моей методике, поскольку ко мне, к моему голосу, он успел привыкнуть. Из-за этого чистота эксперимента может оказаться недостижима.

— Конечно, смогу, — подтвердил Кокорин.

— Тогда поступим так, — всё ещё волнуясь, поёживаясь то ли с холода, то ли от внутренней дрожи и повторяясь словами, просительным тоном предложила Акико. — Так. Вы, Андрей, пройдёте с нами в наш домик, работать под запись будем у нас дома. Не в санитарном же блоке, куда каждую секунду может зайти любой сторонний человек. Зофи, вам часик-другой придётся поскучать в одиночестве, вы, пожалуйста, немного отдохните от нас и вашего мужа. Андрей скоро к вам вернётся. Наше дело может затянуться и на сутки, потому завтра воздушной тренировки не будет. Извещу об этом Бен Мордехая. Я всё это время буду с ним, — Акико снова имела в виду меня, — а вы, Зофи, завтра, окажите любезность, заглядывайте к нам, по мере возможности, чтобы подменить меня буквально на несколько минут. Когда мы закончим, Андрей придёт ещё и в конце сеанса и выведет нашего пациента из гипноза. Благодарю вас за согласие помочь, коллеги.

— Предупреждать никого не потребуется. Начальника авиабазы вы увидите, мисс Челия, не раньше завтрашнего вечера, — подсказал Кокорин, — он срочно вызван и улетел. Командует Зимина, потому что у меня и без того было два суточных дежурства подряд.

Мы попрощались с Софией-Шарлоттой. Провожая нас, она подарила Акико миниатюрный видеодиск «Песни Израиля», оттуда привезённый. Почувствовалось, что Зофи сознательно старалась отвлечь Акико от свалившейся на неё проблемы, чтобы дать возможность подумать и вспомнить, что для начала следует успокоиться. По дороге Акико шепнула мне:

— На Джеймса сильно надавили, у него могут быть неприятности. Надо ему помочь. Очень тебя прошу. Ты справишься.

Андрею и мне Акико объяснила, что им требуются несколько самых сильных впечатлений моего отца, связанных с его работой, хотя бы одно-два, но с наиболее выдающейся эмоциональной окраской. Кокорин понимающе кивнул.

В нашем домике меня попросили загодя сходить в туалет и уложили в постель в моей спальне, приглушили освещение. Мне кажется, Кокорин в это время набрался энергии и постепенно сосредотачивался. Акико включила запись сеанса. Оба они расположились со мной рядом. В самом начале нашей работы Андрей спросил меня, как я представляю себе, по аналогии с радио или телевидением, поступление в моё сознание психически излучаемых сигналов от другого человека, например, от него самого. Возможно, он кажется мне какой-то внешней, по отношению ко мне, передающей станцией, сигналы от которой воспринимаются мной, как неким приемником, на свою «антенну», затем внутри меня каким-то образом преобразовываются и поступают на озвучивающий их «динамик» — в мозг, в ум, в сознание, в мою память.

Я подумал и поначалу с ним согласился. Но в