Читать книгу - "Фронда - Константин Кеворкян"

Н. Мандельштам: «В эпохи насилия и террора люди прячутся в свою скорлупу и скрывают свои чувства, но чувства эти неискоренимы и никаким воспитанием их не уничтожить… Понятие добра, вероятно, действительно присуще человеку, и нарушители законов человечности должны рано или поздно сами или в своих детях прозреть…» (28) Не сейчас, так потом справедливость восторжествует, мечтает униженная интеллигенция? Однако что мы вкладываем в слово «справедливость»?

Наверное, в данном случае, прозрение мыслящего человека. Но, как мы сможем убедиться позже, ведомая новомодными политическими лозунгами интеллигенция не только не разрешила проблем старых, но лишь углубила пропасть между народом и властью, сделала ее непреодолимой. И уж меньше всего сегодня «справедливости» в народном, общинном и крестьянском понимании этого слова. При полном и непосредственном участии интеллигенции советский строй оказался свергнут: доверчивые кухарки навсегда лишились права управлять государством, зато опытные разбойники остались при своих.

Выходцы из старой интеллигенции напрямую не были связаны с партийными битвами, но волей-неволей они затрагивали и их – либо раня осколками падающих кумиров, с которыми они имели неосторожность дружить, либо когда они просто попадали под массовые чистки неблагонадежных людей старой формации. Но и здесь, против стереотипов, каток репрессий 1930-х годов далеко не всегда давил дореволюционную интеллигенцию. А ведь грешки перед советским режимом водились у многих из них. Во время Гражданской войны у белых служили, например, М. Булгаков и детский писатель В. Бианки. Еще один «советский белогвардеец» А. Александров позже работал над атомным оружием, стал лауреатом четырех сталинских и одной ленинской премии, трижды Героем Социалистического Труда, кавалером девяти (!) орденов Ленина и даже занимал пост президента Академии наук СССР. Есть примеры и других интересных судеб. Так, сын легендарного белого генерала В. Каппеля, Кирилл Строльман, воевал в Великую Отечественную. Был ранен, контужен, награжден орденом Отечественной войны II ст. и медалью «За победу над Германией». В конце войны он окончил школу младших лейтенантов и служил в конвойных частях внутренних войск НКВД. При этом его мать – Ольга Сергеевна – с 1937 года по 1944-й находилась в заключении (29).

Неплохо устроились при Советской власти и некоторые петлюровцы, скажем, писатель Петро Панч – офицер армии УНР. А лауреат Сталинской премии поэт Владимир Сосюра вообще умудрился оказаться в рядах чуть ли не всех армий, действовавших на Украине в Гражданскую войну: петлюровской, галицкой, деникинской и в РККА. Скульптор Э. Неизвестный рассказывает в интервью: «…Все это были друзья детства, хотя и очень разношерстная публика. Поразительно, что люди в 30-е годы так доверяли друг другу, во всяком случае, папа распоясывался совершенно – как-то раз в припадке ярости даже обозвал Сталина мешком с грузинским дерьмом. У нас в тот день в гостях был Наум Дралюк, большой начальник на “Уралмаше” и, естественно, член партии. Он воскликнул тогда: “Хорошо, что ты в своей среде, но прекрати – тебя же расстреляют!”, на что отец провидчески ответил: “Наум, нас, белых офицеров, расстреливать перестали. Сейчас уже не до нас, сейчас вы друг в друга стреляете, так что ты сам в своем патриотизме будь осторожен”. Наума потом действительно пустили в расход…» (30)

В очень непростой ситуации тридцатых годов проявлялись лучшие качества титанов духа, людей старого представления о чести – во многом они станут примером для радикальных шестидесятников, которые, следуя им в нравственном подвиге, не заметили, как подняли на щит политические лозунги различных большевистских группировок 1920-х – 1930-х годов. Иначе говоря, перепутали личное понимание «справедливости» с тем, что реально необходимо их Родине, выдали свои желаемые рецепты лечения болезни за истину в последней инстанции. И, в конце концов, тоже превратились в фанатичных доктринеров, только доктринеров антисоветских. Вот что отличает их от открытых к разным мнениям и влияниям интеллектуалов.

Старая интеллигенция, осознавая свою малочисленность в новом обществе, старалась поддерживать друг друга в тяжелое время. Не все, не всегда, но примеры взаимовыручки мы с удовольствием приводим. Рискуя, В. Вишневский и В. Шкловский передают деньги О. Мандельштаму, а ведь первый из них – бескомпромиссный гонитель М. Булгакова, да и второго доброжелательным человеком назвать нельзя. А сам Булгаков помогал Ахматовой, у которой были арестованы муж Н. Пунин и сын Л. Гумилев^[211]. И Ахматова эту дружбу помнила и ценила. В многочисленных соболезнованиях, пришедших вдове писателя Е. Булгаковой после смерти Михаила Афанасьевича, читаем стихи А. Ахматовой: «Вот это я тебе взамен могильных роз, / Взамен кадильного куренья, / Ты так сурово жил и до конца донес / Великолепное презренье». Самой же Елене Сергеевне было посвящено стихотворение «Хозяйка» – в 1943 году Ахматова жила в ее комнате в эвакуации в Ташкенте: