Читать книгу - "Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить - Томас Майер"

Джини Джонсон активно рекрутировала студенток, сотрудниц клиники и даже жен преподавателей, готовых делать то, на что проститутки согласились бы только за деньги. Она вербовала образованных женщин в возрасте от 20 до 30 с лишним лет для участия в секс-исследовании в обмен на символическую плату и обещание анонимности. Многие верили Джонсон, что они совершают культурный прорыв на пользу науке и всему женскому полу.

В первые дни Мастерс и Джонсон полагались на помощь нескольких женщин, которые также сотрудничали в независимых исследованиях в области контрацепции и рождаемости. Майк Фрайман, врач из клиники рождаемости, однажды присутствовал на тестировании пенки Emko, вагинального контрацептива, предназначенного для уничтожения сперматозоидов. Для предотвращения беременности женщине-волонтеру ввели пластиковый цервикальный колпачок. Мастерс был занят в операционной, и по окончании эксперимента Фраймана попросили удалить колпачок.

Когда Фрайман подошел к женщине, она сперва испуганно отшатнулась, но тут же сорвала с себя маску.

– Привет, Майк! – радостно воскликнула она.

Фрайман тоже узнал эту студентку-медсестру – когда-то он с ней встречался. Он принялся ее расспрашивать об участии в эксперименте. «Я не только получаю за это плату, но и помогаю всем женщинам», – гордо объяснила медсестра. В застойные 1950-е и в начале 1960-х годов призыв Джонсон к сексуальной свободе находил отклик у многих женщин.

Медсестра клиники и студент-медик были двумя волонтерами, которые регулярно занимались сексом, а Джини Джонсон проводила мониторинг. Она входила и снимала показания с медицинской аппаратуры тихо-тихо, чтобы не помешать паре.

Искренность Джини позволяла людям чувствовать себя комфортно. Она обладала способностью обсуждать интимные темы, которые ее собеседницы ни за что не затронули бы в смешанной компании. Ее обаяние придавало женщинам храбрость становиться волонтерами и заниматься откровенной сексуальной гимнастикой, которая требовалась в этом исследовании. Джонсон проводила для «новобранцев» экскурсии по лаборатории и знакомила их с приспособлениями, которые им предстояло вводить в самые чувствительные части своего тела. Она представляла их неведомым, скрытым масками партнерам – и женщины-добровольцы все равно не теряли решимости.

В поисках людей, готовых «заниматься откровенной сексуальной деятельностью в лабораторной обстановке», Джини Джонсон развешивала объявления по всему университету. В результате они набрали даже больше волонтеров, чем рассчитывали. Поскольку главным фокусом исследования была сексуальная реакция, соискатели, никогда не испытывавшие оргазма или не уверенные в том, что испытывали его, отсеивались.

От волонтеров требовалось привыкнуть к обнаженности своего тела и сексуальному функционированию в присутствии медицинского персонала. Кое-кто приходил в проект, чтобы усовершенствовать свою сексуальную технику, а некоторые женщины-участницы говорили, что исследовательская программа дает им возможность сбросить сексуальное напряжение. Подопытных, как и лабораторных кроликов, вначале запускали в смотровую, где они могли побыть одни, прежде чем участвовать в «эпизодах спаривания», как описывал это Мастерс на своем научном жаргоне, почерпнутом из наблюдения за все теми же кроликами. «Впервые они начинали сексуально взаимодействовать в отсутствие исследовательской команды», – писал он.

В отличие от Мастерса, Джини говорила о сексе откровенно, с юмором, ни разу не утратив достоинства. Ее мягкий взгляд и медовый голос создавали теплую, расслабленную атмосферу. В ней не было ни тени стыдливости или профессиональной агрессивности, которые могли привнести в такое предприятие другие люди. «Она прямо говорила о том, какого рода исследование предстоит провести, – объяснял Альфред Шерман. – Она не стала бы запинаться перед словом – прошу прощения – «трахаться». Она разговаривала и о сексе, и о том, что делает женщин сексуально привлекательными, и что является сексуально стимулирующим».

Когда тестирование перешло к настоящим сексуальным актам, круг активных участников расширился; в него входили секретари других профессоров и жены врачей наряду со студентами-медиками и ординаторами, желавшими получить небольшой приработок на оплате исследований. Какова бы ни была их мотивация, почти все волонтеры были увлечены энтузиазмом Джонсон. Годы спустя она описывала их в идеалистических, почти героических тонах. «В лаборатории мы работали с обычными людьми – или, пожалуй, стоило бы назвать их необыкновенными, – потому что они были готовы жертвовать своим временем ради замещения мифов фактами, – вспоминала Джонсон. – Мы видели отчаянную потребность в информации и были уверены, что мы правы и делаем «благое дело».

Под слепящим светом приборов и пристальным научным наблюдением некоторые здоровые и полные мужской силы волонтеры страдали от импотенции, преждевременной эякуляции или того, что исследователи вежливо называли «страхом неудачи». Как показывают записи, четырьмя из каждых пяти «неудачников» в программе были мужчины.

Порой пары оказывались слишком «деловыми и целеустремленными», они практически не занимались прелюдией и «переходили прямо к гениталиям», вспоминал Мастерс. Их бесстрастный подход приводил к увеличению неудач. С мужчинами Джонсон была так же терпелива, как и с женщинами-участницами. Она позволяла нервным волонтерам походить по кабинетам, почитать, поговорить и «выпустить пар», пока они не начинали чувствовать себя комфортно. Некоторые останавливались на полпути по три-четыре раза, и к ним не предъявляли никаких претензий. С добродушным смешком Джини привносила в процедуры чувство юмора, успокаивая не уверенных в себе молодых мужчин, убеждая их, что все будет в порядке.

Однажды утром волонтер, студент-медик Вашингтонского университета, ворвался к ним в состоянии крайнего возбуждения.

– Доктор Мастерс здесь? – требовательно спросил он. – Я хочу видеть доктора Мастерса!

В кабинете была только Джонсон.

– Жаль, полагаю, он сейчас в операционной, – ответила она. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Студент отрицательно помотал головой и торопливо ушел. Примерно через час он вернулся все с тем же вопросом.

– Я не знаю, когда он вернется, – объяснила Вирджиния.

Молодой человек с минуту смотрел на нее, сомневаясь, можно ли ей довериться. А потом выпалил:

– Кажется, я ее потерял!

– Потеряли – что именно? – в недоумении переспросила Джини.

– Кажется… я больше не могу заниматься сексом.

Джонсон узнала этого вежливого волонтера, который вел себя, скорее, как деревенский мальчишка, чем как искушенный горожанин. Он был родом из одного с Джини городка, припомнила она, и «воспитывался в очень консервативной семье как единственный ребенок», в обстановке весьма ограниченной общественной жизни. «До второго курса медицинской школы он едва ли встречался с девушками», – говорила она потом. Однако стоило ему открыть для себя секс – и этот волонтер, как и другие молодые мужчины его возраста, захотел большего, точно измученный жаждой человек, который готов выпить целый океан.