Читать книгу - "Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман"

Я обещаю тебя следить за Диомидом… и вообще за событиями. Если что-то изменится в неблагоприятную сторону, я дам тебе знать.

— Севастиан будет приезжать каждые две недели.

— Будь уверен, если что-то случится, я сам примчусь в Астак.

— Пусть лучше ничего не случается, — улыбнулся Кесарий, кладя руку на плечо Каллиста. — Я буду писать тебе письма и передавать их через Севастиана.

— Письма? — обрадовался Каллист.

— Конечно. Я ведь буду по тебе скучать. А еще я буду описывать ход моего лечения и обращаться к тебе за советом.

— Зачем тебе советы коссца, ты же, наконец, дорвешься до правильного лечения по методу Асклепиада! Сам себя и лечи! — засмеялся Каллист. — Финарета поможет, — добавил он.

— Я доверяю тебе более, чем Финарете, — рассмеялся Кесарий в ответ. — И твои советы всегда для меня очень ценны, — прибавил он. — Ты думаешь, грязи, горячие серные источники и лечение на море помогут мне вернуть здоровье?

— Уверен. Странно, как это раньше мне в голову не приходило… — ответил Каллист. — Я же коренной вифинец, и про Астак и про Пифию Вифинскую[283] с детства слышал.

— Даже если бы это и пришло тебе в голову, это было бы неосуществимо. Как бы мы туда поехали? Это счастье, что у Леэны есть собственный домик с садом в Астаке, с отдельной купальней на море, в двух шагах от источников — вода прямо подается в баню, можно ванны принимать, не покидая имения, и никого не смущать своими шрамами. Правда, как матушка говорит, там все запущено, так как они много лет туда не ездили, и в доме никто не жил. Но это ерунда. Это чудо, что она его не продала.

Кесарий был полон надежд, и его воодушевление передавалось и Каллисту.

— Как приедешь в Астак, напишешь сразу? — спросил его Каллист.

— Непременно! — тряхнул Кесарий гривой густых черных волос, уже отросших после того — давнего — кризиса.

+++

«Александр — Каллисту, благородному другу и брату по прекрасному искусству врачевания, — радоваться!

… Ты, несомненно, с присущей тебе, мой друг, заботливостью, достойной ученика Великого Коссца[284], хочешь знать, как я устроился в Астаке. Мне поистине не на что жаловаться — напротив, все сложилось наилучшим образом. Дом, заботами Верны, уже был готов к нашему приезду, ванны наполнены, и я в сопровождении Севастиана впервые погрузился в целебные воды источника. Севастиан был в некотором замешательстве — его смущал запах, который распространяют серные воды, но я уговорил его, что это будет крайне полезно для его кожи (ты знаешь, что юноши обычно очень страдают оттого, что их внешность портят прыщи — хотя с философской точки зрения повода для страдания здесь нет никакого). Итак, мы с Севастианом приняли ванны, после которой (а вернее, в которой) я и уснул. Рабы растерли меня и отнесли в спальню, но я ничего не чувствовал, так глубок был мой сон после утомления с дороги и целебных вод вифинского источника. Об этом моем сне поведал мне на следующий день Севастиан — он, как кажется, был несколько испуган такой переменой в моем здоровье. Я успокоил его, как мог, сказав, что сон лечит большинство болезней, и что, по-видимому, это знак того, что водолечение пойдет мне на пользу. Знаю, ты будешь рассуждать о смешении жидкостей тела и изгнании черной желчи сернистыми теплыми водами, но я скажу, что горячая ванна, и тем более серная, — лучшее средство расшевелить мои застоявшиеся онки, которые давно не двигаются и приносят мне эту ненавистную слабость. Впрочем, я очень хочу знать твое мнение на сей счет — именно, как часто стоит мне брать ванны и не слишком ли часто я беру их теперь (а беру я их дважды в день, потом Севастиан растирает меня грубым полотенцем, как ты и велел). Итак, около полудня и пред сном я нежусь в горячей ванне. Севастиан составляет мне компанию, воодушевленный влиянием целебной воды на воспаленную кожу его лица.

Итак, после того как, проснувшись, я успокоил Севастиана относительно благотворного действия сна, мы отправились на обед, так как проснулся я в тот день довольно поздно. Там мы встретились с матушкой и сестрицей. Финарета была очень рада и тому, что мы приехали (они с матушкой на день опередили нас), и тому, что Астак — чрезвычайно живописное место, а в особенности, тому, что она обнаружила свою подругу Архедамию, принимающую серные ванны в источнике неподалеку. Финарета очень обрадовалась тому, что ее близкая подруга разделила ее уединение с матушкой. Правда, матушка была недовольна ее поведением, ибо она в первый же день завела с Архедамией игры в „пифий“ и, залезши на дерево, сорвалась в источник — к счастью, без последствий, не считая мокрой одежды. Я заступался за бедную Финарету, как мог (думаю, и ты бы подал свой голос в ее защиту), но матушка, как всегда, непреклонна, и сестрица была обречена на затвор в течение нескольких дней.

Надо тебе сказать, что мы живем в совершенно разных домах (но все они, разумеется, находятся в одной усадьбе), и с матушкой и сестрицей я вижусь лишь за обедом, или — иногда — вечером, когда Леэна читает вслух христианских философов. Но чаще мы читаем книги вдвоем с Севастианом — этот добрый, простой юноша с охотой читает мне вслух. Помнишь ли ты сундук, который Агап насилу погрузил в повозку и отдавил ногу бедному Проклу? Там было, помимо моей одежды — весьма простой, множество книг, весьма изысканных. Их мы и читаем с Севастианом. Слыша его голос, я вспоминаю тебя, мой благородный друг, и твое чтение — и надеюсь вскоре увидеть и обнять тебя…»

— Ты не хочешь пройтись к морю, Севастиан? — спросил Кесарий.

— Ночью? — не то боязливо, не то удивленно спросил тот.

— Ночью море прекрасно, — отвечал Кесарий. — И я чувствую, как мало-помалу силы возвращаются ко мне. Было бы глупо сидеть дома в такой прекрасный вечер.

— Хорошо, если вы хотите, Александр врач, я пойду с вами к морю, — послушно отвечал Севастиан.

… Они стояли на берегу, и Кесарий, слегка опираясь на трость, с улыбкой поднял лицо к звездам.

— Знаешь, Севастиан, мой друг Мина, египтянин, говорил как-то мне, что звезды — это тела тех, кто воскрес во Христе. Они сияют так, что мы видим их даже с земли. «Звезды негибнущие»… Они уже недоступны для тления.

— Воскресение нужно духовно понимать, разве нет? — спросил Севастиан, тоже поднимая глаза к звездам. — И потом — ведь пока только Иисус воскрес, а мы должны каяться