Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Цель данной главы состоит в том, чтобы предложить альтернативную интерпретацию. Если мы хотим понять, что делали немцы в преддверии операции «Барбаросса», то должны сосредоточить внимание на стратегическом положении Германии. Как мы указывали в предыдущих главах, несмотря на фантастическую победу над Францией, все было далеко не так просто. Поражение Франции не принесло Германии победы в войне. Великобритания не была разбита. Начиная с весны 1941 г. она могла полагаться на обширную поддержку со стороны США, а с учетом экономической уязвимости новой германской империи стратегические перспективы Третьего рейха начиная с 1942 г. были крайне мрачными. В этой ситуации завоевание Советского Союза нельзя рассматривать само по себе – при всех колоссальных масштабах этого предприятия и несмотря на то, что оно соответствовало глубинным императивам нацистской идеологии. Нападение на СССР представляло собой средство укрепления позиций Германии – ради решающего противостояния с западными державами. И это, в свою очередь, объясняет, почему немецкую военную экономику нельзя было ориентировать исключительно на разгром Красной армии или хотя бы на производство тех вооружений, в которых имелась непосредственная потребность. Третий рейх, уверенно ожидавший быстрой и решительной победы, организовал нападение на Советский Союз таким образом, чтобы при первой же возможности направить как можно больше ресурсов на борьбу с Великобританией и ее сторонниками в США^[1342]. В этом смысле именно в преддверии «Барбароссы» нацистская Германия действительно взяла на вооружение полноценную стратегию блицкрига, объединявшую планы кампании, военную технику и программу производства вооружений. В основе этой стратегии лежала убежденность в молниеносной военной победе. Подобный широкомасштабный синтез был немыслим до французской кампании, поскольку результаты, ставшие возможными благодаря сочетанию современной техники с классическими принципами военных операций, удивили даже руководство Германии. Лишь после победы на Западном фронте возможность достижения решающих успехов на поле боя всего за несколько месяцев начала считаться неотъемлемым и очевидным компонентом гитлеровской военной стратегии. И только тогда появилась возможность систематически организовывать производство и доставку вооружений на основе этого предположения.

С целью избежать недопонимания важно подчеркнуть, что к такой стратегии блицкрига осенью 1940 г. обратились вовсе не с целью пощадить тыл. Как мы уже видели, идея о том, что немецкий тыл в первые месяцы войны был «недомобилизован», – не более чем миф. В стране ощущался такой дефицит рабочей силы, что режим был вынужден ввезти сотни тысяч расово неполноценных поляков с целью не допустить развала сельскохозяйственного производства. Производство промышленных потребительских товаров – одежды, мебели и всевозможной бытовой утвари – уже подверглось сильному сокращению, и это решение, несмотря на летнюю эйфорию 1940 г., так и не было отменено. Нельзя сказать, что немецкое руководство с безразличием относилось к моральному состоянию гражданского населения. Осенью 1940 г. Гитлер сделал ряд драматических заявлений о тех благах, которые станут доступны после окончательной победы Германии. В первую очередь они включали программу строительства роскошного жилья, которая по оптимистическим оценкам обошлась бы в 63 млрд рейхсмарок, и столь же масштабную программу модернизации немецкого сельского хозяйства^[1343]. Все это, однако, были послевоенные проекты, а это означало, что даже при самых оптимистических предположениях в отношении сроков «Барбароссы» их выполнение могло начаться самое раннее в 1942 г. Между тем приоритеты Гитлера в том, что касалось населения Германии, были весьма ограниченными: снабжение продовольствием и защита Германии от воздушных налетов. С точки зрения того, как представляли себе войну Гитлер и вермахт, между этими задачами и необходимостью дальнейшего ведения войны не существовало никакого противоречия. Напротив, самыми убедительными аргументами в пользу скорейшего завоевания Советского Союза уже в 1941 г. служили именно растущая нехватка зерна и необходимость вывести Великобританию из войны, прежде чем она начнет представлять собой серьезную воздушную угрозу. Значение стратегии блицкрига, к которой обратились в 1940–1941 гг., состояло не в том, что она позволяла сохранять минимальный общий уровень мобилизации, а в том, что она позволяла немецкой военной экономике работать сразу по двум направлениям. Заводы, работавшие на армию, обратили свои усилия на то, чтобы обеспечить ее ресурсами для быстрого, моторизованного блицкрига против Советского Союза. Между тем остальная часть военно-промышленного комплекса Рейха начала подготовку к конфронтации с Великобританией и Америкой в воздухе.

Поскольку такая стратегия подразумевала сочетание ряда задач, конкурирующих друг с другом, она не могла не привести к конфликту между различными заинтересованными сторонами в рамках нацистского государства. Поэтому у нас имеется возможность осветить события второго года войны сквозь призму запутанной подковерной борьбы в бюрократическом аппарате^[1344]. После того как миновал разразившийся в 1940 г. кризис с боеприпасами, попытки Фрица Тодта полностью подчинить себе производство вооружений перестали быть успешными. Итогом стала неуверенная ничья в противостоянии между Тодтом, военно-экономическим управлением ОКБ во главе с генералом Томасом и управлениями вооружений всех трех родов войск. Эта борьба во властных структурах дополнительно усугублялась двойственным положением Геринга как главы ВВС и ответственного за выполнение Четырехлетнего плана, а также происходившими время от времени вмешательствами Вальтера Функа, начальника гражданской экономической администрации. Все стороны, участвовавшие в этой многосторонней бюрократической баталии, обвиняли друг друга в некомпетентности и в неэффективных действиях. Таким образом след, оставшийся в архивных документах, как будто бы подтверждает собранные на более поздних этапах войны министерством Шпеера статистические показатели, которые на первый взгляд демонстрируют неэффективность и недомобилизованность военной экономики Рейха в 1940 и 1941 г. Но если нам интересны реальные результаты работы военной экономики, то бюрократические битвы в Берлине будут нас только отвлекать. Пусть немецкая военно-экономическая политика была невнятной, но цифры промышленного производства с июня 1940 г. по июнь 1941 г. в реальности несут на себе несомненный отпечаток стратегических замыслов. Производство вооружений и экономическая политика были привязаны к стратегическим военным планам, и при внимательном анализе данных мы увидим признаки того, что эта стратегия успешно привела к дальнейшему и очень существенному повышению уровня мобилизации немецкой экономики. То, что этого не хватило для того, чтобы нанести поражение Советскому Союзу— совсем другое дело.