Читать книгу - "Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман"

— Деньги?! — привстал Кесарий. — Матушка, я не знал, что…

— Молчи, дитя мое, ради всех святых мучеников, молчи! — махнула рукой Леэна. — Финарета, идем!

Кесарий остался один, смущенный и расстроенный. Он сидел, сгорбленный, постукивая костяшками пальцев о сухое дерево своей палки.

— Демонов веселишь? — раздался пронзительный голос.

— Что? — переспросил Кесарий, вздрогнув.

Перед ним стоял мужчина средних лет, с нечесаной бородой и в длинном несвежем хитоне.

— Демонов, говорю, веселишь? Ритм гимна нечестивой богине Афродите отбиваешь?

— Я таких гимнов не знаю, — ответил Кесарий, — а вот ты, верно, знаток.

— Такими многие из нас были, но крестились, но освятились! А теперь я тебя, неофита, предупреждаю — не играй своим спасением! Забудь Афродитины песни! — нависая над каппадокийцем, вещал бородач.

— Сейчас я этим костылем тебе по шее врежу — и ты Харонову песнь споешь, — не слишком дружелюбно заметил Кесарий. — Пошел прочь!

И бородач, действительно, пошел прочь — но ушел всего на десяток шагов. Достав из-за пазухи пук коричневых свечей, он зажег их от лампады, и они громко затрещали, распространяя странный резкий запах.

— Демоны чуют, когда на крещение эллины приходят! Они тут как тут! Могут и в другого человека по ошибке залететь! Ибо, изгнанные, долго обходят пустынные места, ища покоя, — бормотал бородач.

— Послушай-ка, — постучал Кесарий костылем об пол, — убери эту вонь немедленно из Божьего храма!

— А, задело! — торжественно возгласил бородач. — Знамо дело, действует! Вот еще и ладан у меня есть, на мощах мучеников в Египте освященный!

Он вывалил на разогретые угли куски смолы серого и коричневого цвета, от которых немедленно стал подниматься едкий и удушливый дым.

— Этого-то демоны Афродитины более всего не любят! — восклицал бородач в грязном хитоне. — Ладан мучеников самый сильный апотропей для них, ведь он по-особому девственницами в Египте сварен…

Но как именно египетские девственницы варили этот чудесный ладан-апотропей, Кесарию уже не дано было узнать. Он закашлялся и, задыхаясь, привстал, желая как можно скорее выйти, но не смог сделать и двух шагов. С высоты своего роста каппадокиец рухнул на каменный пол притвора базилики.

— Выходят! Выходят демоны! — радостно кричал бородач, приплясывая. — Слава мученикам!

Неизвестно, как долго он плясал бы над поверженным Кесарием, если бы в базилику не вбежал Севастиан.

— Он же в обмороке! Он болен! Ему плохо! Надо вынести его на воздух! — воскликнул в волнении молодой чтец.

Бородач грубо оттолкнул его:

— Не мешай, раз не понимаешь вещей духовных!

— Это же Ке… Александр врач, сын Леэны! — закричал юноша, пытаясь тащить Кесария к выходу.

— Так это Александр, незаконнорожденный сын девицы мнимой, диакониссы небывшей, а только по имени таковой, ни холодной, ни горячей, от уст божественных изблеванной! — с удивленной радостью завопил бородач и тут же получил затрещину от Севастиана. Между изгоняющим демонов бородачом и молодым чтецом завязалась потасовка. Подоспевший Фотин начал их разнимать, но его тоже сбили с ног.

Между тем Лампадион, заглянувшая на шум, сразу поняла, в чем дело, и, кашляя от все еще дымящегося ладана, схватила Кесария за плечи и потащила его прочь из притвора, наружу, где уже взошедшее солнце золотило кроны деревьев.

…Она уложила его на зеленой траве и склонилась над ним. Он медленно открыл глаза и, увидев над собой девушку с пепельными волосами и печальными огромными близорукими глазами, проговорил:

— Макрина…

Вокруг них начал собираться народ.

— Ты, как всегда, снова назвал меня ее именем, — печально улыбнувшись, сказала по-латински девушка и быстро добавила: — Не бойся, я не выдам тебя.

— Лампадион! Спасибо тебе… — заговорил Кесарий на латинском языке.

— Я так рада, что увидела тебя снова, прежде чем уеду… в Александрию… — продолжала она, поднося к его губам чашку с водой, поданной ей Севастианом, из носа которого текла темная струйка крови.

— Александрию? — ответил он, сглатывая.

— Оттуда все началось, и там все и закончится, — сказала веско Лампадион. — Такова воля матери Исиды.

— Нет, не закончится, Лампадион, я… я опять спасу тебя! — вскрикнул он, делая глоток и снова закашлялся, будучи не в силах произнести ни слова. Она усадила его, хлопая по спине, чтобы кашель поскорее прошел.

— Развратники! — крикнул кто-то в растущей толпе. — Развратник приехал к нам из Рима своего языческого, нечестивого! Больной-то больной, а уже по именам всех девок из лупанария знает!

— Да что у него за болезнь?! Не от Афродиты ли?

— Парамон говорил, что он недавно песни Афродитины в притворе пел, а как тот стал псалмы читать да ладан воскурил, у этого Александра сразу корчи сделались.

Толпа стремительно росла и сдвигалась в плотное гудящее, как осиный рой, кольцо вокруг Кесария и Лампадион. Девушка, раскинув руки, заслоняла Кесария, уронившего голову ей на грудь, но ее уже оттаскивали прочь.

— Прекратите! — раздался зычный голос.

Все затихли. Это был пресвитер Гераклеон. Позади него стояли Леэна и Финарета, первая — со строгим и печальным лицом, вторая — с лицом растерянным и испуганным.

— Это и есть твой сын, Леэна? — указал он на Кесария, которого обнимала девушка в мужской тоге, озиравшая расступившуюся толпу взглядом раненой львицы.

— Да, — кратко ответила спартанка.

— Вон … вон отсюуууууда!!! — фальцетом закричал Гераклеон, развернулся и почти бегом кинулся в базилику.

Толпа странно, почти мгновенно, рассеялась.

Кто-то, уходя, плюнул на Леэну, кто-то — на Лампадион. Финарета сжала кулаки и плюнула в ответ, попав в бороду Парамону.

— Перестань, — усталым голосом велела Леэна.

Севастиан и Агап тем временем помогли Кесарию подняться и повели его к повозке.

— Спасибо тебе, Лампадион, — сказала Леэна, обнимая Лампадион и целуя ее. — Я благодарна тебе, что ты вытащила моего сына из этого угара…

— Да что вы, добрая госпожа, мне же не впервой, пьяных в Александрии часто приходилось таскать, когда я с Андреем работала, — улыбнулась она и покраснела, поняв, что сказала что-то не то. — Ой, простите, я хотела сказать, что мне было вовсе не тяжело.

Она склонилась к уху спартанки и произнесла:

— Скажите Кес… Александру, пусть он не беспокоится обо мне. На меня пал жребий Исиды, я еду в паломничество в Александрию… Мой новый хозяин бесится, но против Исиды он ничего сделать не может. Я рада, что смогу умереть в Александрии.

Она прерывисто вздохнула.

— Мы там с ним встретились… Это долгая история…

— Я понимаю, — ответила Леэна.

— Я у Филогора недолго жила, — сбивчиво и торопливо заговорила Лампадион, сжимая в руках край столы диакониссы. — Он сначала жаждал меня, а потом возненавидел, разозлился на меня, в лупанарий отправил, чтобы выручка была. Но мать Исида меня не оставила. Ия из асклепейона