Читать книгу - "Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт"

испытывала рядом со своим дорогим другом. Марк помог мне обставить Роуз-коттедж, сообразуясь с моим вкусом. А еще он успокаивал меня всегда, когда казалось, что все вокруг вот-вот запылает ярким пламенем и обратится в пепел.

Моя решимость сделать наш брак сносным стоила мне труда, но это было важно для меня.

– Как дела? – прошептал Марк.

– Знаешь, старина, я нашла вексель на блаженство, который намерена обналичить (как только вспомню, куда его засунула). Полагаю, я прекрасная хозяйка – но лишь когда рядом находится наша экономка.

Марк усмехнулся.

– Моя дорогая, ты, несомненно, воплощение абсолютного счастья.

– Значит, я преуспела.

– Какими новыми выходками отличился Прод? – поддразнил он, вспомнив прозвище, которое дала Питеру моя семья: Питер плюс Родд. – Не могу дождаться, чтобы прочитать об этом, – Марк многозначительно подмигнул, заметив мое недовольство.

– Скоро прочитаешь.

Когда мелодия закончилась, к нам подошли Диана и Мосли вместе с Питером.

– Нэн, дорогая, вы с Роддом непременно должны пойти на митинг. Это кульминация движения Британского союза фашистов. Мы ожидаем около десяти тысяч.

Я хотела было отказаться, но Питер вдруг сказал:

– Похоже, там будет весело, как в прежние времена.

Диана смерила его холодным взглядом, а Мосли дружески похлопал по спине и увлек к столу, за которым играли в карты.

Почему Питер согласился? Когда-то мы обсуждали наши идеалы, и они не имели ничего общего с фашизмом.

Я подумала, что мне полезно увидеть фашизм воочию – для работы над «Потасовкой». Я не ходила на митинги с прошлого года; тогда мы с Питером посетили один, и это укрепило наши политические взгляды, далекие от фанатизма и находящиеся в оппозиции к фашизму. Я подозревала, что Мосли надеется однажды стать британским Гитлером. Ну уж нет, спасибо, одного такого уже слишком много! Какое-то время казалось, что большинство англичан придерживаются того же мнения. Но за последние несколько месяцев произошли неуловимые изменения не только в стране, но и в моей семье.

Юнити жила в Германии вместе с несколькими молодыми леди – они изучали язык в надежде встретиться с Гитлером и дружили с его соратниками. Диана по-прежнему была любовницей Мосли. Все наше окружение это приняло, и их уже приглашали вместе на вечеринки. Даже мой брат Том симпатизировал фашизму. И Ма. Па стойко держался. Он упрекал Диану за то, что та свозила Юнити в Германию, на митинг. Он испытывал ярость – и однако же, как ни странно, разрешил Юнити жить в этой ужасной стране.

– Я куплю вам черные рубашки, – сказала Диана, целуя меня в щеку перед уходом. Она имела в виду форму членов Британского союза фашистов.

Идея носить черное казалась мне странной: черный цвет для меня означает траур. Но если мы не наденем эти рубашки, то будем выделяться на митинге, а это совершенно ни к чему.

– Но, Диана, мы можем сделать это сами.

– Подарок, – возразила она.

Я натянуто улыбнулась, вспомнив, что Диана получает от Брайана две тысячи в год в качестве алиментов. Это в четыре раза превышает наши с Питером доходы. И потому ответила:

– Спасибо.

Сестра оказалась верна своему слову, и на следующее утро я получила пакет с двумя черными рубашками и двумя булавками с символикой Британского союза фашистов. Положив пакет на туалетный столик, я очень долго смотрела на него. После вечеринки мы с Питером лишь мимолетно упомянули о предстоящем митинге, и он счел все это забавным. Полагаю, я могла бы смотреть на это так же. Черные рубашки ужасны, и воспринимать их можно лишь в контексте всей этой нелепости.

Когда в тот вечер Питер вернулся домой с работы, я встретила его в черной рубашке, с шутливой улыбкой протянув ему стакан бренди.

– Ну, как тебе? – я медленно покрутилась перед ним. – У меня достаточно аморальный вид?

Питер тихонько присвистнул и закружил меня в танце.

– У тебя определенно криминальный вид.

– Примерь свою. Глэдис ее выгладила.

Когда он появился в черной рубашке, я тоже одобрительно присвистнула.

– Мистер Родд, вы неотразимы в черном! Должно быть, мне стоит обыскать вас, вдруг вы носите в заднем кармане оружие или портрет Гитлера с его автографом?

– Неужели я выгляжу таким же самонадеянным, как Лидер? – шутливо осведомился Питер, назвав Мосли придуманным мной прозвищем.

– Ты в сто раз красивее. Но, честно говоря, я предпочла бы, чтобы ты снял эту рубашку.

– Ты покинула бы своего мужа ради меня? – спросил он.

– Слава богу, мне не придется делать такой выбор, ведь я счастливица, уже обвенчанная с тобой.

Мы переоделись в обычную одежду. Я посмотрела на широкую спину мужа, прежде чем она скрылась под хлопчатобумажной тканью. Мне хотелось пробежаться пальцами по его коже, поцеловать ложбинку у позвоночника, вдохнуть знакомый запах. Когда Питер лежал рядом со мной, это было невероятно сладко, но слишком мимолетно и всегда быстро заканчивалось.

Мы женаты уже полгода, а результатов никаких. Пожалуй, это к лучшему: ребенок – это еще один рот, который пришлось бы кормить. К тому же мы не могли позволить себе няню.

Я отвернулась и принялась затягивать пояс на талии.

– Ужин готов.

– Я умираю от голода, – с энтузиазмом ответил Питер. Интересно, как такое может быть? Счета за ланч из его клуба приходят почти ежедневно.

Напомнив себе о том, что счастливой домохозяйке не следует замечать проступки мужа, я с улыбкой подала ужин, приготовленный с помощью Глэдис: суп из лука-порея и пастуший пирог.

Питер налил мне бокал вина и, когда я уселась, взял мою руку в свои ладони, поднес к губам и поцеловал.

– У нас все будет в порядке, – сказал он, словно отвечая на вопрос, который я постоянно задавала себе, но никогда не высказывала вслух.

В самом деле, как может быть иначе?

Дорогой Ивлин!

Ты просил рассказать о митинге, так что приготовься к ужасам, о которых я поведаю…

Толпа в «Олимпии» состояла из представителей всех слоев общества. Большинство были облачены в те самые черные рубашки, насчет которых мы с Питером подтрунивали друг над другом. Фанатизм так промыл мозги умным людям, что они присоединились к этому абсурду. Признайся, ты с удовольствием прокомментировал бы эту банальную моду.

Я с удивлением обнаружила, что даже Питер не чужд этого, и слегка встревожилась. Он смотрел на Мосли чуть ли не с восхищением. У меня возникло искушение стукнуть его сумкой по голове. Более того, он стал подпевать фашистской песне: «Британия, проснись!» Я не могла решить, Питер так дурачится или же действительно подпал под обаяние Мосли. Впрочем, обаяние – качество, которое несовместимо с Людоедом.

Итак, под звуки фанфар и радостные возгласы толпа