Читать книгу - "Сказание о Старом Урале - Павел Северный"

До возвращения Акинфия с шахты Анфиса успела показать Татищеву дворец и парк со статуями греческих богинь. Татищев был восхищен британской мебелью и бронзой, итальянской скульптурой, греческими амфорами, севрскими безделушками, но малахитовая столовая больше всего ошеломила и обрадовала его, ибо здесь каждая мелочь была выполнена руками своих уральских умельцев.

Демидов сперва верить не хотел, что Татищев в доме, но, застав здесь гостя, несказанно обрадовался.

Генерала тронуло оказанное внимание. Он даже обрадовался начавшемуся дождю и принял приглашение остаться в «аглицком покое» до завтра.

Анфиса угощала ужином гостя и хозяина. За столом она умела не мешать мужскому разговору. А когда лакей подал на десерт землянику со сливками и бургундское, Анфиса наполнила бокалы и удалилась, провожаемая щедрыми комплиментами восхищенного ею гостя.

Капли дождя гулко булькали в лужах. Хозяин и гость, оставшись с глазу на глаз, чокнулись.

– Хотя вы, господин Демидов, и не сдержали слова о мостике, я, видите, все же ваш гость.

– Благодарен за оказание сей чести. Очень рад посидеть за столом с умнейшим в России человеком.

– Заехал неспроста. Скажите спасибо, что хоть вестей плохих не привез.

Демидов вежливо поклонился.

– Приходится сознаться, Акинфий Никитич, что вы оказались-таки правы в своем предвидении насчет судьбы Кушвинского завода и горы Благодати. Горько мне происшедшее. Вижу гибель заветнейших чаяний. Но воля Eе Величества... неоспорима и неисповедима...

– А неужели нельзя было удостоить таким подарком русские руки?

– Нет, в наше время подобные подарки не для русских. Чудо Урала отдано рукам саксонским.

– Да за что же берг-директору такая милость?

– Он получил орден Александра Невского, а орден сей обязывает награжденного быть крупным землевладельцем. На рождестве герр Шемберг удостоился сего ордена, а в марте, как видите, получил и земельный подарок, при этом самый прибыльный горный завод.

Акинфий вздохнул. На Татищева было жаль смотреть. Но держался он молодцом.

– Да, господин Демидов, обидно! Таких конфузий в делах военных со мной не приключалось. Сам виноват. Государем Петром был к пушкам приставлен, около них и надо было мне смиренно жизнь кончать, а не брать на себя бремя охраны земных богатств Каменного пояса. Обидно видеть русское богатство в иноземных руках. Но духом не падаю, поелику верю, что все русское сызнова придет в должный почет.

– Не покинете наш край?

– Нет. Хотя и незаслуженно обижен, но Урала не оставлю. В благоденствии сего края вижу смысл и пользу моего существования.

Татищев взволнованно смолк. Посидел, склонив голову, обвел взглядом узоры малахита на печи и панелях. Налил себе вина...

– Не друзья мы с вами. Но погоревать о потере Благодати подался к вам. Ведь привязался я к уральской земле. Из-за вас после нашей ссоры некогда покинул ее сгоряча, но понял, что разлука с ней мне непосильна. Но вы в лучшем положении, чем я. Ибо моя любовь к Уралу умрет со мной. У Демидовых же она переходит к потомкам. Скажу откровенно: Строганов навестил меня сразу после вашей встречи в Ревде. Он передал мне все, о чем вы побеседовали. Извольте теперь знать, что я действительно сожалею о своей неуступчивости, сожалею, что Бирону было бы куда труднее вырвать ее у вас в подарок Шембергу, а проще сказать – для себя.

Что ж, как говорится, после драки кулаками не машут, но я убежден: кто-то надоумил Бирона завладеть Благодатью. Хитро надоумил! Сам он не мог до этого додуматься. Эх, дознаться бы, кто подсказал!

Татищев зачерпнул ложечкой земляники, но не успел поднести ко рту, как услышал тихий голос собеседника:

– Я его надоумил.

Выпала ложечка из руки Татищева, зазвенела на столе. Лицо Татищева побледнело. Превозмогая гнев, он спросил столь же спокойно и тихо:

– Зачем же?

– Опасался, что при вашей настойчивости и знании горного дела Кушвинский завод обгонит демидовские. Больно богата ваша Благодать, и больно вы сами опасный соперник.

– Благодарствую за правдивость.

– Но когда я Бирону подсказывал этот ход, надежду имел, что курляндец прикроется русским человеком.

– Ошиблись?

– Ошибся, ваше превосходительство.

– После потери Благодати я всех подозревал, а вас, признаться, нет. Происшествие с Благодатью – это следствие нашего с вами упорного нежелания понять друг друга. Ведь все время в жмурки играли. Давняя обида не позволила мне отдать вам кушвинскую находку. Страх передо мной подвиг вас на опасный ход, и вот говорим сейчас друг другу правду, когда Благодатью и Кушвой владеет иноземец, не ударивший палец о палец, чтобы открыть, разбудить уральское сокровище.

А разве могло быть иначе? Кто мы с вами? Русские. Чем поровну поделить найденный пряник, затеяли ссору, а третий шел мимо и походя слопал лакомую находку.

– Теперь, поди, опять обидитесь на меня?

– Нет. Честно говорю, овладей вы Благодатью, я, должно быть, пошел бы вашим же путем борьбы! Посоветовал бы Бирону отнять ее у вас. Чтобы умерить демидовскую прыть ради пользы государственной. Но вы на Урале первые, и ваше право защищать свое первенство.

– Плохо, что из-за моего совета хозяйничать в край полезли иноземцы.

– Да помилуйте! Не преувеличивайте этой опасности. Гору Благодать Шемберг успеет только слегка пограбить. Зависть остальных хищников не позволит ему стать долговечным хозяином. Вспомните Меншикова. Он – не чета Бирону: и умен, и смел, и русский к тому же. Найдется и для герцога со временем какая-нибудь студеная деревушка. Он в ней замерзнет! Толку не хватит русскую печь в избе истопить. И все Шемберги туда же полетят, с Биронами вкупе. Уж верьте слову!

Вчера в Кушве Фохт жаловался: не могу, мол, понять, почему люди убегают. Голову бедный немчура теряет. Главное, и на Демидовых вину не свалишь – они же всех беглецов под расписку возвращают! Слушал я его, слушал, а сам грешным делом думал: ловко же вы людей у него уводите! Теперь даже, на мой взгляд, действуете по российской законности. Не понять иноземцу гибкой русской смекалки...

Жаль только, что поздновато нас беда заставила одинаково мыслить. Умеете, Акинфий Никитич, врагам мягко стлать, так, что спать жестковато приходится. Уйдут дельные мастера из Кушвы, а вы еще что-нибудь для немцев придумаете. И опять все законно и с расписочками. Плакать будут управители Шемберга, в голос рыдать и при этом верить, что Демидов их первый покровитель. Должен признать, что лучше вас иноземцев от Урала никто не отвадит.

– У меня и без них беспокойства довольно. Российское дворянство опять, как при Петре, против меня подымается.

– Слышал. Все винят вас в воровстве людей. Жаль мне этих жалобщиков. Краснеть им придется. Где улики? Где уж им-то сыскать, коли я сам, на Урале сидючи, обвинял вас в беззаконии, а доказательств не имел.