Читать книгу - "Годунов. Трагедии Смутного времени - Александр Николаевич Бубенников"

получал чин стольника в таком юном возрасте. А Миша удостоился расположения от государя аж в девять лет. Иван Каша надеялся встать во главе думы, а митрополит Филарет спал и видел себя патриархом на месте слабого и безвольного грека Игнатия.

Перед самым венчанием Марины у Лжедмитрия возник конфликт с митрополитом Казанским Гермогеном и епископом Коломенским Иосифом. Они поддерживали Василия Шуйского, требовали вторичного крещения невесты, якобы так и не отрекшейся от латинской веры. Самозванец сумел осадить этих владык, отправил их в ссылку, оказавшуюся краткосрочной. Тогда Филарет помог Лжедмитрию хотя бы тем, что не выступил в защиту опальных архиереев, помог царю спустить вопрос о вторичном крещении царицы на тормозах.

Однако этот умный и проницательный человек лучше многих священников понимал, что брак Лжедмитрия с полячкой Мариной Мнишек, заключенный вопреки воле думы и большинства духовенства, окончательно осложнит ситуацию на престоле, да и во всем Московском государстве. Ведь до Филарета доходили разговоры горожан о том, что царь, спутавшийся с латинянкой, не настоящий природный, а поганый. Он не православный человек, потому как не праздновал Николу вешнего девятого мая, не усерден в посещении церквей, неправильно прикладывается к святым иконам, ест нечистую пищу, не соблюдает пост.

Филарет и его младший брат Иван Каша прямо на свадьбе в укромном уголке держали совет, решали, рассказывать ли Лжедмитрию о крупном заговоре против него, организованном братьями Шуйскими и Голицыными, Куракиным, Татищевым, Татевым, другими сановниками. Заговорщикам удалось привлечь на свою сторону новгородских и псковских воинов, расквартированных на окраине столицы. Царь хотел отправить их на южные границы для скорой войны с Турцией. Ивану Романову стало известно, что на совещании заговорщиков шла речь о большой опасности государству от царя-самозванца, преданного полякам и папе, желающим втравить Москву в кровопролитную войну с турецким султаном. Шуйский еще раз прилюдно покаялся в том, что признал самозванца истинным царевичем Дмитрием только для того, чтобы избавиться от ненавистного Годунова. Был определен день выступления против Лжедмитрия. Заговорщики не без основания считали, что за него выступят от силы несколько сотен человек, в основном поляков, которые живут в разных местах. Всех их можно будет перерезать едва ли не поодиночке, без особого труда и потерь.

– Что будем делать, брат? – спросил Иван Каша Филарета. – Спасем нашего благодетеля, предупредим его о скором выступлении Шуйских? Или смолчим в тряпочку?

Филарет помедлил с ответом, собрался с мыслями, пожевал губами и сказал как-то отстраненно:

– Будем наблюдать и не высовываться. Посмотрим, чья возьмет. Совсем не очевидно, что верх одержат Шуйские.

– Василий никак не может смириться с унижением на соборе, – прошепелявил Каша. – Милость царя – позор для Шуйского, втайне мечтающего о троне.

– То обстоятельство, что власть еще не в руках Шуйских, всегда давало нам, Романовым, простор для маневра, – проговорил Филарет, тяжело вздохнул и продолжил: – Теперь, при самозванце, мы как-то возвысились, воспрянули духом. А вот при Шуйских на престоле нам придется выдумывать второго Лжедмитрия. Только опираться при этом мы будем уже не на Сапегу и Вишневецкого, а на какие-то новые силы, пока еще темные, неизвестные. Но и Лжедмитрию помогать сейчас нам невыгодно. Пусть сам выкарабкивается, если сможет, побеждает Шуйских без нашей поддержки. Узнает князь Василий, что мы в решающий момент протянули самозванцу руку спасения, рассказали ему о предательстве новгородцев и псковичей, так после своей победы всех нас, Романовых, дерьмо заставит жрать, в один день по ссылкам и могилам рассует.

– А что же тогда делать, брат?

– Будем наблюдать со стороны, Иван, не высовываясь, выжидая, затаившись, выигрывая время, чтобы тебя или моего сына-стольника на престол возвести.

– Но стольнику-то нашему сейчас всего десять лет. Мал он еще.

– Вижу, Иван, что самому тебе хочется прыгнуть на престол, но не суетись, выжидай. Поспешность, Иван, нужна только при ловле блох. Все в наших руках. Мы либо тебя под старость лет возведем, либо все же стольника нашего. Главное, чтобы трон достался нам. В самый разгар Смуты, учиненной нами, или потом, на ее излете, – это уже как Господь Бог определит. А теперь мы с тобой наблюдаем и не высовываемся. Это понятно?

– Понятно, брат. Доносить всегда невкусно, как многим кажется.

– Мы, Романовы, не доносчики, – сказал Филарет, жестом показывая, что разговор закончен, решение принято, они умывают руки. – Такие персоны будут нужны нам потом, чтобы крепить Русское государство и жестоко наказывать изменников, целовавших нам крест и предавших нас.

15 мая Петру Басманову было донесено, что затевается большой заговор бояр. Во главе его стоит Василий Шуйский. Иван Романов не сообщил об этом царю, Филарет одернул его, а вот Басманов тут же прибежал во дворец. Он сказал государю, что заговорщики обозначают особыми знаками дома, которые заняли поляки, чтобы их уничтожить, не позволить прийти на помощь царю. Изменники склонили к мятежу против венценосца Дмитрия Ивановича новгородцев с псковичами, размещенных на окраине Москвы. В день бунта заговорщики откроют все тюрьмы и вручат преступникам мечи и топоры. Мол, выходите на волю и бейте поляков.

– Не верю доносчикам! – пылко воскликнул Лжедмитрий. – Не потерплю их в моем государстве и докажу это на деле. Народ меня уважает и любит. Петр, завтра ты мне приведешь тех негодяев, которые сообщили тебе эту ложь, и я прикажу их судить, возможно, казнить!

– Как бы они, мятежники, нас самих не казнили, государь.

– Не посмеют и не успеют. Мы их опередим, раз они сами казни жаждут, твоими устами лгут мне, своему истинному природному государю!

– А как же твое обещание, данное при восшествии на престол, государь – не казнить, не проливать христианской крови?

– Я действительно не желаю проливать христианской крови, – гордо сказал царь. – Мои верные люди уничтожат наглых изменников своей волей, без моего желания и повеления.

– Блажен тот, кто искренне верует в свои заблуждения, – еле слышно произнес Басманов, тут же повысил голос и добавил: – Я буду с тобой до конца. Хватит бегать от одного государя к другому. Годунов верил мне, дал чин боярина, выделил меня, а я предал его.

– Жалеешь об этом, Петр?

– Если честно, то жалею. Но тебя, государь не предам. Жутко, невмоготу изменять многажды.

– И на том спасибо, Петр.

– Если какой мятеж случится, большая или малая замятня, я буду с тобой. Коли придется, встанем спина к спине и будем драться до последней капли крови.

– Не будем о грустном. Давай веселиться, пока можем, – ободрил самозванец душевного друга, соратника по плотским боям. – Пойдем, Петр! Музыка играет, призывает никогда никому не сдаваться, самим распоряжаться своей жизнью до самой последней ее минуты.