Читать книгу - "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - Ева Ингеборг Фляйшхауэр"

Под влиянием своего «альтер-эго» Рузский с самого начала деятельности на северо-западном фронте показал себя пессимистом в оценке военного положения: он был склонен чрезмерно переоценивать силы противника, боялся ослаблять свой фронт атаками и не обращал внимания ни на распоряжения Ставки, ни на пожелания Юго-Западного фронта относительно совместных, скоординированных действий в Польше. Вследствие такой его позиции Северо-Западный фронт стоял на месте и играл «совершенно второстепенную» роль в сравнении с успешными операциями Юго-Западного фронта в Польше и Галиции^[1244]. Бонч-Бруевич в воспоминаниях подчеркивал «гнетущее впечатление» от штаба Северо-Западного фронта, царившие там «сонную одурь» и мнение, «что с немцами все равно ничего не поделаешь»^[1245], но он сам нес главную ответственность за эту пассивность.

Людендорф, желавший с помощью австрийцев остановить наступление русских из западной Польши через Позен и Силезию на Берлин и по возможности основательно разгромить русские армии или хотя бы отбросить их подальше назад, не мог найти лучшего пособника своим планам, чем реорганизованный Северо-Западный фронт под началом генерала Рузского. Уверенно полагаясь на налаженные связи, он планировал решающую операцию с торнского направления (провинция Позен, со штабом 9-й армии в Хоэнзальце) против фронта и фланга продвигающихся вперед русских армий с дальним прицелом на Варшаву, вынашивая оперативный замысел снова сделать целью главного удара немецкого наступления переформированную 1-ю и связанную с ней 2-ю армии.

Начальник Генштаба фон Фалькенхайн, опасаясь дальнейшего продвижения русских войск в Позен и Силезию, наконец внял настояниям Людендорфа. 8 ноября он запросил у начальника отдела полевого железнодорожного транспорта ВК Вильгельма Грёнера сведения о возможностях для ускоренной переброски шести армейских корпусов с западного на восточный фронт. Хотя Грёнер выразил сомнение в том, что такую большую массу войск можно будет увести без ущерба для прочности западного фронта^[1246], Фалькенхайн в тот же день поручил шефу своей разведки Рихарду Хенчу прощупать почву у австрийских союзников. В докладе императору (9 ноября) он указал, что у Ипра не достигнуто «никакого прогресса» и фландрская кампания превращается в затяжную позиционную войну, на которую у германской стороны нет времени. Судя по дневниковым записям генерал-адъютанта императора, генерал-полковника фон Плессена, представление доклада закончилось многозначительным (правда, неизвестно чьим) возгласом: «Восток зовет!»

Тот факт, что и новый начальник Генштаба дал поручение выяснить положение на фронте Хенчу как начальнику отдела разведки иностранных войск (а не «приближенному»^[1247]), позволяет сделать вывод о схожести его соображений с теми, которыми руководствовался его предшественник Мольтке два месяца назад: будучи в курсе возрастающего значения разведывательной составляющей операций на востоке, Хенч мог сопоставить поступающую к нему из Берна, Берлина и Стокгольма информацию со сведениями начальника австрийского Генштаба Конрада и Обер-Оста и с их оценкой положения. В отличие от Мольтке, Фалькенхайн снабдил Хенча письменной инструкцией, которая, впрочем, подлежала только устному оглашению и выражала надежду, что ныне, когда этому больше не препятствует «медлительность нашего наступления на западе», «дней через четырнадцать найдутся пять-шесть армейских корпусов для востока»^[1248]. Конраду, который стал расспрашивать о подробностях, Хенч пообещал, что корпуса вступят в дело 22 ноября. Австрийских союзников призывали крупными собственными силами как можно дольше удерживать русские армии на левом берегу Вислы. Ожидаемые возражения, что Вена тем самым ослабит оборону Венгрии и Трансильвании ради немецкой земли, Фалькенхайн заранее отметал как необоснованные, утверждая теперь, будто он тоже готов временно уступить такие важные немецкие территории, как Восточная Пруссия, часть Западной Пруссии, Позен и Силезия, если благодаря этому будут разбиты или полностью остановлены русские полчища и достигнута совместная победа над московитами. Его инструкция Хенчу содержала примечательное указание, что при охвате и оттеснении германскими войсками правого фланга русских ударных армий русские «должны потерять связь со внутренней Россией и за короткий срок стать недееспособными». Тут заметны влияние В. Николаи и намек на подключение к делу внутрироссийских вспомогательных сил: конечно, оттеснив русские войска на юго-восток, можно было оторвать их от баз снабжения в тылу фронта, но нарушить их связь с Россией скорее всего могла широкомасштабная подрывная деятельность коллаборационистов-пораженцев. Таким образом, перед лицом сокрушительного поражения на западе и Фалькенхайн прислушался к начальнику секретной службы: по-видимому, именно под его влиянием он надеялся на скорую «недееспособность» сражающихся русских войск, и концепция уничтожения коммуникаций внутри России руками русских пособников стала ему ближе.

Поездка Хенча в Ной-Сандец 9 ноября совпала по времени с телеграммой Людендорфа ВК, в которой он выражал сомнение в стойкости австрийской армии и считал немецкий восточный контингент с его нынешней численностью слишком слабым, чтобы в одиночку осуществить желанное решение. Поскольку на западе такового скоро ожидать не приходилось, он просил Фалькенхайна «подумать о том, чтобы поискать решение здесь, и высвободить для востока три-четыре регулярных корпуса», предупреждая: «Позже понадобится больше».

Эта телеграмма позволяет выделить в его планах будущего наступления два этапа: на первом предполагалось при помощи трех-четырех дополнительных корпусов разделаться с русскими войсками в Польше (в первую очередь разгромить 1-ю и 2-ю армии), на втором — в более поздний момент и со значительно усиленными войсками одолеть весь русский Северо-Западный фронт, где 10-й армии Сиверса фактически отводилась прежняя роль армии Ренненкампфа; это открывало Людендорфу путь на Ригу и позволяло угрожать Петрограду. Фалькенхайн ответил с обратной почтой, что надеется за 14 дней раздобыть для востока четыре корпуса, а пока весьма приветствуются «частные успехи».

Получив телеграмму Людендорфа, Фалькенхайн велел Хенчу на обратном пути заглянуть в штаб Обер-Оста в Позене, чтобы сориентироваться в тамошних «положении и намерениях».

В Позене (11–12 ноября) Хенч узнал, что наступление 9-й армии против русских армий в Польше уже идет и «было бы очень хорошо, если бы мы поскорее, по возможности немедленно, получили два армейских корпуса, тогда мы могли ^{бы обделать хорошенькое дельце»![1249]} Обер-Ост, уверенный в победе («хорошеньком дельце»), снизил первоначальное требование (три-четыре корпуса) до «двух армейских корпусов» — столько же Мольтке в свое время с такими тяжелыми последствиями забрал у западных войск.