Читать книгу - "Дарвин - Максим Чертанов"

«Растения не нуждаются в движении в такой мере, как животные, так как их пища… сама движется к ним. Потому, за исключением некоторых, сравнительно редких случаев, они не воспользовались этой способностью, которую разделяют с животными». Лазать и виться умеют растения разных семейств: это значит, что их общий предок этому научился и что все растения умеют двигаться: свертывают и развертывают листья, поворачиваются к солнцу. Порой нам кажется, что они недвижны, но они крутятся, только медленно. Дарвин предположил, что есть зачаточная форма движения — круговое вращение верхушки, — а от него произошли остальные. Происходит это движение под действием света: верхушка, восприняв раздражение, передает сигнал стеблю и другим органам. О росянке он писал, что сигналы из одной части в другую передают «нервы». Но там реакция распространялась быстро, а тут медленно. Он решил, что верхушка растения под действием света вырабатывает какое-то вещество, которое движется по всему тельцу; это вещество и заставляет растение расти. Коллеги осмеяли его. Немецкий ботаник Ю. Сакс писал, что отец и сын Дарвины «на основании неумело поставленных и неправильно истолкованных опытов пришли к столь же удивительному, сколь и сенсационному выводу, что верхушка корня, подобно мозгу животного, направляет корень». То, что свет нужен для роста, признавали, но считали, что он заставляет клетки делиться только в том месте, куда попадает; вершки и корешки ничего не передают друг другу. А в 1910—1930-е годы доказали, что они действительно распространяют по тельцу растения вещество — гормон роста ауксин…

Заодно с движением растений Дарвин изучал восковой налет на листьях: зачем он? Защищает от насекомых? Предположил, что налет не дает испаряться влаге, гипотеза подтвердилась после его смерти. В августе Эмма оторвала его от микроскопа и свозила на неделю в Эбинджер. В сентябре он стал объектом спора на съезде естествоиспытателей в Мюнхене: Вирхов требовал ограничить преподавание «дарвинизма», ибо он: а) породил Парижскую коммуну и б) всего лишь гипотеза. Дарвин написал Геккелю, что поведение Вирхова «отвратительно», Геккель без спроса письмо опубликовал, что едва не привело к разрыву отношений. В прежние времена Дарвин бы разнервничался и слег. Но теперь ему все было нипочем: слаб, но никаких приступов. В ноябре он выдержал подряд кучу мероприятий: свадьба Уильяма, принятие Джорджа в Королевское общество и получение им самим степени доктора права (высшая научная степень) в Кембридже. Приехал с Эммой, Бесси, Леонардом и Хорасом, 17 ноября в Сенатском зале университета состоялась церемония: орда студентов, свист, шум, гам, плюшевая обезьянка съехала по веревочке к нему в руки. Эмма тряслась от ужаса, но муж выстоял и смотрелся в мантии довольно элегантно.

Дарвин — Уоллесу: «Чувствую себя сносно, хотя все время такое ощущение, что не живу, а умираю. Тем не менее продолжаю исследовать психологию (курсив наш. — М. Ч.) растений, я знаю, что сразу умру, если перестану работать…» Начало 1878 года провел у Генриетты, дома продолжил опыты по движению растений, работал так, что Фрэнсису стало страшно: не выдержит. В марте начались головокружения, казалось, это конец. Но доктор Кларк прописал диету, умирающий через пару дней воспрял и решил заняться сельским хозяйством.

Картошка в Англии болела. Селекционер Торбит написал, что надо сажать не что попало, а собирать семена наиболее здоровых сортов (в XIX веке это не считалось очевидным) и скрещивать друг с другом. Дарвин загорелся, послал 100 фунтов на исследования, помог составить обращение к правительству, пытался сколотить лобби, взывал к Фарреру (правительственному чиновнику), тот пожал плечами: картошка она и есть картошка, нечего умничать… Вторая сельскохозяйственная эпопея того периода связана с Россией. Г. Эшер, сын издателя, бывшего по делам в Самаре, написал Дарвину, что русские уверяют, будто пшеница хорошего сорта «кубанка» через два года превращается в худший сорт — «саксонку». Эшер выписал из России семена обоих сортов и проверил: превращается, причем без всяких промежуточных мутаций, скачком. Дарвин обратился к знатному пшеницеведу Г. Уилсону, предупредил его, что Эшеру и русским не верит (в примечаниях к сборнику писем Дарвина лысенковского периода говорится, что тут он проявил буржуазную глупость, — как, впрочем, и во всем остальном), но пробовать надо — «иногда при дурацких экспериментах бывают интересные результаты». Уилсон в апреле 1878 года высадил два сорта рядом. Напали вредители, кубанка сильно пострадала (но ни во что не превратилась, а просто стала хилой), а саксонка не сильно. На следующий год он повторил опыт: кубанка не превращалась в саксонку, а просто вытеснялась ею. Кубанка нежная, ее не надо сажать рядом с грубой саксонкой, вот и все.

В мае старшие Дарвины навестили Уильяма с Сарой, в августе — эбинджерских червяков, остальное время сидели дома, за лето Дарвин написал несколько статей в «Природу» и предисловие к книге ботаника Кернера. 5 августа узнал, что французы наконец избрали его в свою академию, торжествовал. Роменс выступил на съезде БАРН с докладом об интеллекте животных, названый отец писал ему, что готов читать про умных зверей бесконечно, что все больше увлекается психологией, жаль, времени нет… В Лондоне познакомился с пожилой леди Хобхауз, державшей дома мартышку, узнал, что та любит очки и научилась увеличивать предметы, отодвигая очки на нужное расстояние. «А мой внук, которому два года (и мы считаем его очень умным!!!), придвигает очки близко к глазам, и я не могу убедить его не делать этого. Поэтому я думаю, что двухлетний ребенок уступает обезьяне в интеллекте». Советовал Роменсу завести обезьяну: «Фрэнк говорит, что Вам следовало бы держать дома идиота, глухонемого, обезьянку и младенца». (Роменс отвечал, что в такой компании младенец не выдержит борьбы за существование, но обезьянку завел, а вскоре и младенца.)

Уоллес с Дарвином давно мечтали об экспедиции на Борнео, в 1878-м проект удалось осуществить, Дарвин участвовал в финансировании экспедиции, но прачеловека не нашли. А Джордж тем временем выдвинул первую научную теорию происхождения Луны: когда Земля была юной, от нее оторвался кусок вещества и стал летать по орбите. Отец сказал, что это гениально. Гипотеза пользовалась успехом недолго (непонятно, что вызвало отрыв Луны), и в XX веке ее сменили другие. Сперва решили, что Луна гуляла сама по себе и была поймана магнитным полем Земли, потом возобладала теория, что Луна образовалась при столкновении Земли с какой-то другой большой штукой. Была, правда, неувязочка: химические вещества Луны и ее мамы — Земли почти одинаковы, а следов «отца» почти нет. И вот в 2010 году голландские астрономы де Мейер и ван Вестренен подтвердили, что Джордж Дарвин прав: Луна — бывший наш кусочек, а оторвалась она в результате взрыва. Ну ладно Джордж, на то он и астроном, а отец как догадался, что гипотеза верна?! Считал гениальным все, что делал сын? Но Джордж заодно с Кельвином полагал, что Земле не больше сорока миллионов лет — за это время она, родившаяся в виде расплавленного шара, успела бы остыть. Отец написал ему, что идея о расплавленном шаре ему кажется дурацкой, а Земля должна быть старше. Джордж и ухом не повел: отец умный, но Кельвин лучше знает. А в 1905-м Джордж, уже увенчанный регалиями, докладывал на съезде БАРН, что Земля не была полностью расплавленным шаром: после открытия радиоактивности стало ясно, что вялотекущего распада в земном ядре достаточно, чтобы очень долго поддерживать высокую температуру.