Читать книгу - "Сталин и мошенники в науке - Валерий Сойфер"

В свое время Павлов решил, что от изучения выработки условных рефлексов путем повторения одинаковых раздражителей и стимулов нужно пойти дальше — узнать, сохраняются ли выработанные заново условные рефлексы в наследственной памяти, наследуются ли они потомками тех животных, которые прочно усвоили эти новые поведенческие реакции. С этой целью он поручил одному из учеников изучить возможность такого наследования и во время поездки на Запад объявил, что в его лаборатории наследование рефлексов доказано.

Тогда к Павлову в Колтуши приехали Н. К. Кольцов с женой (изучавшей поведенческие реакции) и провели несколько часов в беседе на эту тему, призывая более тщательно спланировать опыты, продумать постановку контрольных экспериментов, которые бы исключили возможность ошибки. Павлов прислушался к советам Кольцова, сотрудники в Колтушах повторили опыты и и убедились, что вывод о наследовании условных рефлексов был ошибочным. Нет такого наследования. Павлов заинтересовался генетикой, понял её важность и даже распорядился установить в Колтушах перед зданием его института не один, а два памятника: один — главному объекту его экспериментов, собаке, а второй — Иоганну Грегору Менделю, создателю генетики (памятник Менделю после позорной сессии ВАСХНИЛ уничтожат).

Правда, о ненаследуемости условных рефлексов Павлов объявил только в лаборатории. Сообщение одного из слышавших его заявление появилось в советской газете, но за своей подписью Павлов до смерти, наступившей в 1936-м году, ни слова напечатать не успел.

Для Сталина же вопроса о том, наследуются ли вырабатываемые у человека нормы поведения, не было. Он не раз называл аксиомой, что незаменимых нет, что все люди лишь "винтики в государственной машине", их можно заменять, подгонять к системе, настраивать и налаживать, а результаты настройки и наладки должны передаваться следующим поколениям. Условные рефлексы должны непременно наследоваться, среда не только формирует сознание нового СОВЕТСКОГО, СТАЛИНСКОГО человека, но и должна оставлять след в поведении следующих поколений страны. Он полагал, что лишь всякие там зарубежные вейсманисты-морганисты отрицают это краеугольное положение, поэтому пора навести порядок в физиологии высшей нервной деятельности и объявить принародно устами ведущих советских физиологов, что советская наука полностью обосновала вывод о наследуемости условных рефлексов. Бесконечные разговорчики вейсманистов-морганистов о том, что среда не влияет на гены, что она не может изменять природу человека, нужно было окончательно отбросить, чтобы добиться и в этой сфере — важнейшей для борьбы за воспитание советских людей — установления примата социалистической идеологии.

В 1949 году подошел срок отпраздновать столетие со дня рождения И. П. Павлова. Сталин решил воспользоваться этим поводом и объявить советским ученым на специально созванной "Павловской сессии", что возникающие под влиянием изменений условий жизни навыки наследуются (имя Павлова было притянуто за уши к проблеме, волновавшей Сталина, ведь Павлов не мог возразить против неверного толкования его взглядов, так как скончался за 13 лет до этого). Кстати, по ходу дела не могу не поделиться поразившим меня рассказом одного из видных советских физиологов, ученика А. А. Введенского, профессора Ильи Аркадьевича Аршавского (1903–1996), включенном им в воспоминания о "Павловской сессии". Данный сюжет из рассказа Аршавского, хотя и не относится к той сессии, важен для характеристики порядков в сталинской империи: