Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Томас – одна из самых неоднозначных фигур немецкой военной экономики^[871]. Он родился в 1890 г. в семье промышленников, в 1908 г. он начал армейскую карьеру, включавшую как пребывание на фронте во время Первой мировой войны, принесшее ему Железный крест, так и службу в генеральном штабе. После войны Томас остался в рядах рейхсвера и служил в том же Кенигсбергском военном округе, что и Людвиг Бек, будущий начальник штаба. В 1928 г. Томас оказался в Берлине, в центре военной политики стран, а в 1933 г. стал начальником штаба в управлении вооружений (Heereswaffenamt). Как мы уже видели, в 1934 г. он активно сотрудничал с Шахтом, защищая интересы перевооружения в условиях валютного кризиса. Отнюдь не случайно то, что в сентябре 1934 г. он получил чин полковника и был поставлен во главе управления военной экономики и вооружений в Министерстве по делам рейхсвера (Dienststelle Wehrmirtschafts und Waffenwesen im Wehrmachtsamt des Reichswehrminis-teriums). В качестве начальника этого управления он руководил созданием национальной организации военно-экономических инспекций и сложной системы мобилизационной подготовки^[872]. Однако по мере роста бюрократических амбиций Томаса его представления о военно-экономической организации становились все менее четкими^[873]. Томас решительно отстаивал абсолютный приоритет перевооружения над всеми другими задачами государственного масштаба. Но в то же самое время он вторил Шахту, указывая на необходимость содействовать экспорту и укреплять финансовую стабильность Германии. То, что эти приоритеты – вооружение с одной стороны и традиционная экономическая стабильность с другой – по сути противоречат друг другу, было более чем очевидно самое позднее к 1937 г. Имея целью хотя бы отчасти примирить их друг с другом, Томас превратился в принципиального сторонника драконовской системы экономической организации, с помощью которой все прочие аспекты гражданской экономики должны были систематически приноситься в жертву двум главным приоритетам – вооружениям и экспорту. И именно такая резкая реорганизация экономики казалась вполне реальной осенью 1938 г.

Именно ведомство Томаса на основе статистики вермахта и Рейхсбанка подготовило речь, зачитанную Герингом на первом заседании совета обороны Рейха 18 ноября 1938 г.^[874] Она не оставляла сомнений в том, насколько серьезной была сложившаяся в Германии ситуация, в необходимости привести потребности перевооружения в соответствие с экспортом, в угрозе инфляции и в ущербе, нанесенном государственным финансам летней расточительностью. Геринг вслед за Крозигом и Шахтом называл состояние финансов Рейха «очень плачевным», а валютные резервы – «несуществующими». Но в то же время существовал приказ фюрера. Общий объем производства вооружений в Германии требовалось утроить. С тем чтобы выполнить поставленную задачу, Геринг обрисовал программу решительной мобилизации и рационализации. Произошедшее в 1938 г. конвульсивное ускорение усилий в сфере вооружений послужило катализатором для тесного переплетения двух этих ключевых концепций – мобилизации и рационализации – в политике гитлеровского режима^[875]. Такие люди, как Коппенберг и Порше, задавали направление с помощью своих грандиозных планов массового производства бомбардировщиков и семейных автомобилей. А язык современного массового производства играл роль механизма, легитимизирующего предпринимательский экспансионизм, до самых последних дней гитлеровского режима. Но с учетом все сильнее нараставшего с 1938 г. общего несоответствия между целями, которые задавало нацистское руководство, и средствами, предоставляемыми немецкой экономикой, рационализация приобретала и более широкое общественное значение. Геринг заявил в совете обороны, что все население страны должно быть зарегистрировано в общенациональной картотеке, находившейся в ведении начальника полиции С С генерала Курта Далюге. Эта мера позволяла управлениям труда перевести каждого мужчину и каждую женщину туда, где они могли бы трудиться наиболее продуктивно^[876]. Юридические и налоговые службы государства следовало упростить ради высвобождения рабочей силы. Восстанавливалась учрежденная в 1933 г. гражданская трудовая повинность. «Великие строительные проекты фюрера следует довести до завершения вследствие их значения для состояния нравов и психики». Но все прочие строительные проекты подлежали закрытию. Все промышленные предприятия должны были пройти инспекцию с целью определить, насколько эффективно они используют рабочую силу. Автомобильная промышленность передавалась в подчинение специальному уполномоченному, которому предстояло найти способы сэкономить сотни миллионов рейхсмарок. Для того чтобы облегчить положение государственной железнодорожной системы, в условиях полной занятости едва справлявшейся с нагрузкой, в нее предполагалось вложить несколько миллиардов рейхсмарок^[877]. Геринг повторил, что в Германии с ее крайне напряженной экономической ситуацией нет места таким актам бессмысленного вандализма, как «Хрустальная ночь». Немецкие евреи должны будут внести свой вклад посредством нового тяжелого налога на имущество. Но не исключено, что государство спросит не только с евреев. Геринг упомянул возможность того, что все население страны будет призвано принести «национальную благодарственную жертву» (Dankesopfer der Nation) в форме разовой выдачи своих активов^[878].

Цель этой меры будет состоять в том, чтобы «обеспечить крупномасштабное производство вооружений». Перед лицом задачи втрое увеличить производство оружия и боеприпасов Геринг объявил совету обороны: «Можно даже прийти к выводу: non possumus [мы не можем]. Ему приходилось довольно часто слышать подобные заявления». Но Геринг «никогда не сдавался и в конце концов всегда находил выход»^[879].

И за этими словами Геринга последовали дела. 24 ноября принципы ценообразования, с 1936 г. использовавшиеся для контроля над стоимостью военных поставок, были распространены на все государственные контракты. Месяцем ранее в немецком бизнесе началось внедрение стандартных методов расчета себестоимости, которые в будущем должны были стать основой для контроля над ценами. 15 ноября полковник Адольф фон Шелл был назначен генеральным уполномоченным по автомобильной промышленности (Generalbevollmachtigter fur das Kraftfahrzeugwesen), получив задание переориентировать все существующие промышленные мощности на эффективное производство тех моделей, которые вызывали наибольший интерес у военных^[880]. Менее чем через месяц Геринг назначил Фрица Тодта, нового любимчика Гитлера, зарекомендовавшего себя на строительстве Западного вала, ответственным за весь строительный сектор. Хотя Тодт прежде не отличался особой склонностью к экономии средств, на него по крайней мере можно было положиться в том плане, что он был способен обеспечить абсолютный приоритет сферы вооружений. К весне 1939 г. Тодт имел возможность доложить, что из чуть более 12 млрд рейхсмарок, отпущенных на строительство, 50 % зарезервировано за вермахтом, 20 % направлено в немецкую промышленность и еще 10 % зарезервировано для государственных строительных проектов. На удовлетворение жилищных потребностей населения оставалось всего 20 %, причем в первую очередь строилось жилье для трудящихся, занятых выполнением Четырехлетнего плана^[881]. Такие же жесткие меры сопровождали осуществление новой гигантской судостроительной программы флота. Сразу же после одобрения «Плана Z» частные верфи были уведомлены о том, что кригсмарине накладывает вето на все строительство, ведущееся не в интересах флота^[882]. Кроме того, можно было ожидать, что требования рационализации труда и четкого расставления приоритетов будут предъявлены и самому вермахту, и ноября 1938 г. Кейтель, начальник ОКБ, отмечал: «После ознакомления с программами вооружения, представленными главнокомандующими, фюрер намеревается расставить приоритеты во всей программе вооружения вермахта в соответствии с единообразными критериями и естественным образом растянуть ее выполнение на несколько лет, приведя ее в соответствие с наличествующей рабочей силой, сырьем и средствами»^[883]. На практике это означало, что для немецкой программы вооружений был установлен срок в четыре года, соответствующий тем срокам, о которых был уведомлен полковник Томас в день Мюнхенской конференции.