Читать книгу - "Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина де Жирарден"

Наконец, в Париже стало невозможно думать: во-первых, потому, что здесь слишком много действуют; а во-вторых, потому, что здесь высказывают все без остатка.

Странная вещь! с тех пор, как стало возможно говорить обо всем, с тех пор, как люди дерзают обсуждать все на свете, беседе пришел конец. Отгадайте, чем занимаются сейчас в наших гостиных те, кто не танцуют и не поют? Они играют в карты: молодые дамы играют в тридцать и сорок или в двадцать одно и получают от этого удовольствие!.. Поистине, в этой новой моде есть что-то загадочное. Надобно будет попытаться ее разгадать.

Кстати о беседе, одна светская дама, известная своим блестящим умением поддерживать разговор, давеча отпустила в беседе с нами злую, но остроумную шутку насчет одного человека, который всегда стремится выказать свой ум и предпринимает для этого усилия похвальные, но безуспешные. «Вообразите, — сказала эта дама, — бедняжка Икс наконец-то сказал прелестное словцо; я очень за него рада: он так долго об этом мечтал». В самом деле, в свете немало несчастных искателей остроумия, которые сгорают от желания высказать прелестное словцо, но ничего путного выдумать не могут — возможно, именно потому, что очень стараются. В остроумии, как и в любви, прелестно лишь то, что невольно. Вообще все всегда очень высоко ставят волю, восхищаются сильной волей. Мы же, наоборот, радуемся лишь тому, что невольно, потому что невольное — плод вдохновения.

Странный случай произошел недавно на площади Мадлен: во дворе у господина де П… содержался молодой кабанчик, пойманный в лесу ***; его собирались отправить в ***, поместье господина де П…, однако быть в Париже и не увидеть Парижа — вещь невыносимая даже для кабана. Самое дикое существо желает познакомиться со столицей своего отечества, да и вообще чем меньше в тебе знаний, тем больше любознательности. Одним словом, житель лесов нашел способ вырваться на свободу и сбежать со двора. Он бросился на бульвар; за ним выслали погоню; он обогнул церковь Мадлен и направился к Королевской улице; он хотел полюбоваться Луксорским обелиском, но преследователи заградили ему дорогу и вынудили повернуть на улицу Предместья Сент-Оноре. Располагая осмотреть богатые магазины, превращающие эту улицу в роскошный базар, наш пострел заглянул в несколько лавок, в том числе к Убигану[465], где, как говорят, совершил немало покупок в весьма энергической манере. Отдав предпочтение превосходным щеткам, происхождение которых было ему слишком хорошо известно, и вылив на себя несколько флаконов модных духов, он продолжил прогулку по городским улицам, а прохожие и собаки с удивлением вдыхали нежный аромат ириса, амбры и ванили, который оставлял за собой странник из рода кабанов.

18 апреля 1840 г.

Лоншан[466]

Шесть часов вечера. Мы только что из Лоншана; видели Елисейские Поля во всей красе: неторопливые тени, тянущиеся сквозь облака пыли. Мы любовались этим видением целый час. Картина первая: русский князь в карете, запряженной четверней. — Картина вторая: дама в небесно-голубом платье с глубочайшим декольте, с ирисовым шарфом… с узорчатым зонтиком… в открытом милорде[467](ибо лордов было мало, зато милордов предостаточно). — Картина третья: знаменитая иностранка в карете, запряженной четверкой превосходных лошадей, с курьером, форейторами и свитой из нескольких экипажей. — Картина четвертая: фиакр № 518, в прекрасном новом вкусе. — Картина пятая: открытая коляска, а в ней четыре красотки, одна в восхитительном светло-зеленом капоте, другая в соломенной шляпке и бархате — прелесть что такое… — Картина шестая: экипаж с претензиями, ливрея фантастическая, кучер чернокожий. — Картина седьмая: на всех парусах мчится фургон для перевозки мебели, ломящийся от седоков; возница багроволиц. — Картина восьмая: кавалькада элегантных красавцев: жеребцы породистые, волосы и бороды пудреные. — Картина девятая: дюжина экипажей, перевозящих фосфорные спички. — Картина десятая: красивая женщина с прелестным ребенком в английской коляске. — Картина одиннадцатая: ландо, полное собак и муфт, — псарня на колесах… — Картина двенадцатая: наемный кабриолет, а в нем — толстая женщина в трауре покатывается со смеху.