Читать книгу - "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - Ева Ингеборг Фляйшхауэр"

Приведенные данные показывают, что Мольтке располагал тогда оперативным планом русского Северо-Западного фронта^[959]. Окончательный вариант этого плана был утвержден главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта генералом Я. Г. Жилинским 13 августа и, очевидно, очень быстро по каналам разведки попал к германскому ВК^[960]. Вероятно, на основании этой «разведывательной информации» Мольтке уже в Кобленце согласовал с Людендорфом дальнейшие военные действия. Последующее утверждение Людендорфа, будто он уехал оттуда без диспозиций будущего сражения и наметил их «только на месте»^[961], опроверг уже командир I корпуса 8-й армии генерал Герман фон Франсуа, засвидетельствовавший в 1920 г., «что решение атаковать Наревскую армию исходило от ВК из Кобленца»^[962].

Первой мерой, принятой Мольтке на указанном основании в присутствии Людендорфа, стало отстранение командующего 8-й армией графа Притвица и его начальника штаба графа Вальдерзее. Задним числом он объяснил свое решение неудовлетворительными результатами деятельности и нерешительностью обоих военачальников^[963]. Но это надуманные причины: временный план отступления Притвица повода для его отстранения не давал. Притвиц, до начала войны служивший Мольтке первым советником в ранге обер-квартирмейстера, всего лишь следовал соображениям Шлиффена, которые сам Людендорф разделял с 1905 г.^[964], директиве по развертыванию 8-й армии, где вариант применения Россией против 8-й армии особенно мощных сил даже рассматривался как преимущественный, и полученному заданию^[965]. Предусмотренный ими «крайний случай» наступил, когда русская 1-я армия неожиданно рано, 17 августа, вступила в Восточную Пруссию, отбросила корпуса германской 8-й армии и одержала стратегические победы при Шталлупёнене и Гумбиннене. Мольтке сам признал правомерность плана отступления, когда внушал Притвицу по телефону: «Если вы должны отступать, то вашей дальнейшей задачей остается непременно удержать линию Вислы»^[966].

Даже если бы во временном плане отступления нашлись хоть какие-то основания для смещения Притвица, то к моменту совещания Мольтке с Людендорфом их все равно уже не существовало, поскольку вариант отвода войск за Вислу перестал быть актуальным^[967]. Обер-квартирмейстер 8-й армии генерал-майор Грюнерт и 1-й офицер ее штаба подполковник Хоффман указали Притвицу альтернативы отступлению и добились от него «решения оставить идею отступления за Вислу… и еще раз принять бой по эту сторону Вислы»^[968]. Без вмешательства Мольтке сражение, которое 8-я армия намеревалась дать в соответствии с их вариантами — по классическим правилам германского Генштаба, — с большими шансами на успех началось бы до появления Людендорфа и закончилось к его прибытию. Военные историки Имперского архива в 1925 г. считали себя вправе «на основании точных знаний о действительном положении дел с уверенностью утверждать», что, если бы 8-я армия «провела бой… так, как предлагали генерал-майор Грюнерт и подполковник Хоффман… 21 августа 1914 г.», она победила бы. Ибо «ни в одной из последующих битв больше не достигалось такого благоприятного для германской стороны соотношения сил»^[969]. Мольтке лишил Притвица и Вальдерзее этой возможности, зато Людендорфу помог прыгнуть наверх по их головам в ситуации, которая с большой вероятностью гарантировала ему победу.

Задним числом Людендорф исказил исходную картину, написав: «Судя по тому, как… развивались события, отступление за Вислу принесло бы нам поражение. Мы не удержали бы линию Вислы перед лицом превосходящих сил русских, по меньшей мере, не были бы в состоянии непосредственно поддержать императорско-королевскую армию в сентябре. Тогда ее ждала бы катастрофа»^[970]. Этими словами он перечеркивал установки Шлиффена. К тому же сколько-нибудь существенной помощи от немцев австро-венгерская армия в сентябре 1914 г. не получила, и начальнику Генштаба Конраду после неоднократных тщетных просьб о немецких подкреплениях с 20 сентября пришлось «выскребать по сусекам всё» — «до последнего человека и последнего пулемета»^[971], — чтобы предотвратить еще один разгром. Правда, на одну из действительных причин отстранения Притвица Людендорф намекнул, говоря о его «ожидании», «что на западе дело скоро решится» и прибудет пополнение. Он упрекал за это ожидание Притвица, якобы не учитывавшего «реальность войны»^[972]. Критика была несправедливой.