Читать книгу - "Невероятная история Вилима Мошкина - Алла Дымовская"

Валька увидел всю ее и обомлел. Коробка и букет уже скользили из его обвалившихся рук на пол, Юлия Карповна и случившийся неподалеку Зуля еле успели подхватить и то и другое. Но Валька уже не помнил, зачем явился в дом к академику. Он даже позабыл о поздравлениях и о простом словесном приветствии, только молча и в упор, невежливо и прямолинейно смотрел на Аню. Бог его знает сколько времени. Теперь ему были понятны Анин отказ справлять торжество вне дома, иномарка у подъезда, и даже мамины прощальные слова. Почему он неожиданно испытал глубокий шок, тем более от вполне естественной в природе вещи, Валька и не старался себе объяснить. Да и не мог. Просто для него в этот миг рухнуло нечто, находящееся вне разума и сознания, и внутри взамен возникло лишь стойкое ощущение непоправимой катастрофы.

Аня тоже не нашла слов, чтобы вывести Вальку из его окаменелого состояния. Да она и не предвидела такой реакции. И теперь также молча глядела на Вальку, словно выжидая чего-то. Но ничего не происходило. Анечке стало неловко, будто она вдруг почувствовала себя голым королем. Кровь прилила к ее бледным щекам, заливая их краской необъяснимого стыда. Больше всего на свете ей хотелось спрятать с глаз долой свой огромный живот, или хотя бы немного втянуть его в себя. Но ни то, ни другое было невозможно. А Валька все смотрел.

– Эй, ты чего? – раздался рядом чей-то голос. И Валька явственно ощутил болезненный тычок в правом боку. Да это же Ленка Матвеева! Он вдруг спохватился, полностью пришел в себя.

Ему уже совали обратно в руки подарок и букет. Послышались смешки, впрочем, беззлобные. Надо было собраться, и любой ценой. Многолетние тренировки по внутренней концентрации помогли Вальке это сделать.

– Извините, ради бога. Я не знал. Я даже как-то ошарашен, – Вальке удалось вполне натурально улыбнуться и смущенно чуть развести в стороны руки, занятые коробкой и цветами. – Это же здорово! Стало быть, у меня есть два повода для поздравлений, – и он вручил, наконец, Ане глобус и розы.

Валька поцеловал Анюту в щеку, склонившись к ее лицу издалека, чтобы ненароком не задеть живот. Она приняла поцелуй с некоторой обреченной покорностью.

– Олег, ну ты и жук! Ничего ведь не сказал, и это лучшему другу! – упрекнул Валька Дружникова. Тот стоял у окна и о чем-то тихо беседовал с академиком Аделаидовым. Сцену с подарком он пропустил, увлеченный разговором, и теперь повернулся на Валькин окрик.

– Здорово! Я думал, ты давно знаешь! – Дружников был непритворно удивлен. Он подошел к Ане, крепко, но и осторожно обнял ее за плечи. – Нам уж рожать через две недели. Ну, ты даешь!

– А кто будет? – поддельно весело поинтересовался Валька. Руку Дружникова на Анином плече ему не хотелось замечать.

– Мальчик! – гордо и чуть хвастливо ответил Дружников.

– Павлик, – тихо, ни на кого не глядя, сказала Аня.

– Ну, да. В честь отца, – пояснил Дружников, как нечто, само собой разумеющееся.

Потом гости сели за стол. И Валька тоже сел. Не очень-то обращая внимание, что место ему отвели, немного нарочно, рядом с Константином Филипповичем. Он даже заговорил с академиком, и вполне легко посмотрел старику в глаза. Правда, ни самого Аделаидова, ни его лица Валька по-настоящему не видел. Но все равно некая незримая черта между ними стерлась раз и навсегда. Плохо это или хорошо, Валька вот так сразу не смог оценить. Но мимоходом решил, что скорее плохо. С противоположной стороны внушительных размеров стола на него несколько раз вопросительно взглянул Дружников. Валька сначала не понял, но после сообразил. Скосил в ответ взор на академика и отрицательно покачал головой. Дескать, все в порядке, не парься. Дружников вроде бы удивился, но может, Вальке это только показалось.

Банкет в честь именинницы он запомнил частями, просто потому, что быстро напился. Впрочем, безобидно и незаметно для окружающих. Квартира академика сквозь хмельную дымку даже показалась ему приятной. Большая, но уютная, с громоздкой мебелью, не то, чтобы антиквариат, но и не современная гарнитурная легковесность. Его глобусу тут будет славно, невольно и вдруг подумалось Вальке. И еще ему отчего-то непременно захотелось увидеть комнату, в которой когда-то жил Борька. Зачем? А низачем. Валька, внутренне пошатываясь, тихо отправился на экскурсию по квартире. Его никто не удерживал, мало ли что, может, человеку нужно в туалет. Но Борькину комнату он опознать не смог… Внезапно он оробел, и печальный, остановился в коридоре, возле полуприкрытой двери в ванную. Стоял, уперевшись одной рукой в прохладную стену. Пока кто-то не подошел к нему сзади и не обнял за пояс, осторожно и непререкаемо. Это была Лена.

– Худо тебе? – спросила она непонятно о чем.

– Угу, – ответил ей Валька. Но он имел в виду не последствия от выпитого.

Однако Лена поняла правильно.

– Все отравлено. Все, что дорого. Везде яд. Он уже течет ручьем. Отовсюду, к чему бы он ни прикоснулся. Мы скоро задохнемся. И начнем погибать. Как в Чернобыле.

Последнее слово ударило Вальку, будто пылающий огнем бич. Божий бич.

– Как? К чему здесь Чернобыль? – он в испуге попытался оттолкнуть Лену прочь, но только завалился на ее плечо. Подумал: «хорошо, что она держит меня».

– Ни к чему. Это я так, для сравнения, – успокоила его «глупышка» Торышева. Впрочем, нет, она теперь Матвеева.

– Ты не любишь Олега, – Валька не спрашивал, лишь констатировал факт. – Он очень хороший, он мой лучший друг. А ты дура. А я задыхаюсь, и все мы задыхаемся. И скоро сдохнем. Так какая разница?

– Я не хочу, – без всяких эмоций ответила Лена, совсем не обидевшись на «дуру». Она все еще держала Вальку на своем плече.

– И я не хочу. Но ничего не поделаешь, – ответил Валька. Вдруг неожиданно для самого себя, с высоты своего роста он уткнулся ей в волосы, растрепав прическу, и попытался заплакать. Но слезы не получились, вышел лишь приглушенный вой. Так скулил бы выбракованный щенок, которого хозяева из жалости не стали топить, а вынесли в коробке на помойку.

Лена невесомой рукой гладила его по щеке у виска – все равно он не мог перестать, и сдавлено стонал. А в голове, сквозь алкогольную пелену, пробивалась в темноте одна мысль. Сможет ли все-таки Бог создать камень..?