Читать книгу - "Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин"

И узрел я на склоне балканских гор древний град Симеонис, по-турецки Шумла, мечети и дома, виноградники и ремесленные мастерские, и острые зубцы крепостных стен, и пики вооруженных стражников; над одною башней, погруженной в грозовую тьму, развевался алый оттоманский стяг, а у окна башни стоял Магомет, смотревший вдаль, и каждая сверкнувшая молния отражалась в черных власах его, как в зерцале.

– Эта война была проиграна с самого начала, – Черный осман повернулся и сделал шаг в глубину башни; я последовал за ним, – когда безумцы, решившие поживиться за счет султана, объявили московитам газават…

– Ты и сам по происхождению московит, и потому склоняешь султана к позорному миру с гяурами! – проговорил его собеседник; очертания выступили из темноты: узорчатый полукафтан с широкими рукавами; в руке лежали четки, числом девяносто девять; лицо было красное и разгоряченное, как отоманский флаг. – Ты не веришь более в победу праведных; с нами сам Аллах, мы не можем проиграть… Это измена, Магомет… Ежели бы не покровительство к тебе великого визиря Мухсина-заде, твоя голова давно уже красовалась бы на плахе!

– На Аллаха надейся, а верблюда привязывай, – спокойно отвечал Магомет. – Твоя армия измождена шестилетней войной, о великий сераскир^[282] Абдер-Резак; московиты перерезали все пути снабжения и загнали нас в угол. Надо заключить мир…

Они говорили меж собою на турецком языке, но я почему-то понимал каждое слово, с наслаждением вслушиваясь в звучание: мутареке, куфюр конушма, кестилер тедарик. Это самый красивый язык на земле, подумал я.

– Не ты ли, – брызнул слюной сераскир, – не ты ли еще месяц назад убеждал меня, что ты единственный, кто знает ключ к победе? Сначала ты утверждал, что скоро на русском троне окажется верная нам царица, потом говорил про какого-то мальчишку, который умеет предвидеть будущее, а теперь ты трусливо лепечешь, будто бы нужно сдаться на милость Руманчуф-паши…

– Мальчишку скоро приведет Мурад, и он станет верным помощником великого визиря, я уверен, но это не отменяет сути; следует начать переговоры о мире… Нам нужно время, десять, а лучше пятнадцать лет, чтобы восстановить армию, обучить ее новым способам войны, перевооружить. Нельзя дразнить голодного орла…

– Может быть, у нас осталось и не так много войска, как в начале, но это лучшие из лучших, – говорил сераскир, перебирая четки. – Сорок тысяч отборных янычар, у каждого из которых в сердце вырезано имя Аллаха, и они умрут во имя Аллаха, ежели понадобится… Каждый из них готов завтра войти в рай, где их уже ждут семьдесят две гурии, и купол, украшенный жемчужинами цвета морской волны и рубинами… Нет, мой друг Магомет, эта война действительно близка к развязке, и она закончится завтра, когда мы разобьем армию Топал-паши, хромого генерала московитов, этого негодяя, изрубившего две тысячи наших воинов в Добрудже… У него лишь несколько тысяч уставших солдат и всего четырнадцать пушек, нас больше в несколько раз… Мы сотрем московитов в муку, как мельничные жернова смалывают зерно… Вот так!

Сераскир с силой сжал четки в руке; четки боязливо прижались друг к другу, а некоторые даже, мне показалось, захрустели.

– Ты не знаешь многого, о сераскир, – грустно улыбнулся Магомет. – На помощь Топал-паше с севера спешит еще десять тысяч московских воинов…

– Ты всегда мнил себя великим шпионом, – усмехнулся сераскир, – но сведения, которые ты добывал, почему-то не помогли крымскому хану и воинам султана победить… Я знаю больше тебя: второй московской армией командует слабовольный и нерешительный генерал Каменский; он враждует с Топал-пашой. Так и будет: сначала мы сомнем Топал-пашу, а потом уничтожим и вторую армию… И да, вот тебе новость, о которой ты не знаешь, о мой недалекий друг Магомет: моя армия вооружена лучше любой армии в подлунном мире; французы за небольшую плату продали нам новейшие ружья с нарезными стволами, бьющие дальше и лучше обычного мушкета… Моя армия уже перевооружена; мне не понадобилось пятнадцати лет, о которых ты говорил, – я провернул выгодную сделку всего за пятнадцать дней…

– Может быть, французы и продали нам новые нарезные ружья, – упорствовал Магомет, – но уверен ли ты, о сераскир, что янычары уже научились стрелять винтовыми пулями и правильно заряжать французский порох? Секрет успеха не в пулях, а в человеческом характере. Армия Топал-паши подобна закаленному дамасскому клинку, в то время как твои янычары целыми днями только и делают, что развлекаются, танцуя суфийские танцы и подбрасывая на штыки болгарских младенцев; говорю же тебе: эта битва будет последним сражением злосчастной войны, обратившей в прах былое величие Оттоманской империи… Останови свое войско, пока не поздно, иначе в колоде не останется ни одного козыря; пока мы еще крепки, мы можем выторговать выгодные условия мира, но завтра будет уже поздно, и московиты потребуют от нас срыть все крепости от Анапы до Измаила; тогда все двери ада будут отворены и все печати сломлены, и мы станем совершенно беззащитны…

– Хватит! Хватит пугать меня какими-то вонючими северянами! – закричал сераскир, и затопал сандалиями с загнутым носом, четочная нить оборвалась, бусины посыпались на пол, звонко ударяясь о каменные плиты и подпрыгивая вверх, как какие-нибудь жабы или акриды. – Это нация рабов! Это безвольные бараны, которые во всем подчиняются своим господам, крестьяне, которые не могут отличить вилку от ложки; мы покажем им все величие нашего Бога и пророка… Скорее Делиорманский лес сдвинется с места и пойдет на Шумлу, нежели армия московитов! Еще одно богохульное слово, и я прикажу отрубить тебе голову…

– Воля командующего священна, я недостоин целовать край его одежды, – вежливо, но со скрытою гримасой поклонился Магомет. – Я спорил только затем, чтобы сераскиру было приятно утвердить свое мнение. Мы разобьем вонючих московитов и присвоим себе все их богатства. Московиты – нация рабов. Нет бога, кроме Аллаха. Да будет так.