Читать книгу - "Курортная зона - Надежда Первухина"

— Сочувствую.

После получаса кропотливых поисков и сомнений Лариса наконец объявила тоном, не терпящим возражений:

— Это.

“Это” было узким, у бедер слегка расширяющимся длинным платьем из файдешина, отчасти напоминающим наряд средневековой светской дамы. Поверх платья полагалось надеть накидку с прорезными рукавами, отделанными у краев мехом норки. Платье насыщенного терракотового цвета и накидка, оттенком напоминающая сливочный сыр, выглядели одновременно эффектно и благопристойно. Никаких декольте, нескромных вырезов и прочих эротических ухищрений.

— Неплохо, — оценила Вера. — Костюм леди Гиневры. К нему должны быть приложены диадема и вуаль. Поищи, наверняка где-нибудь в углу завалялись.

И скрылась в свободной кабинке с кучей пестрых тряпок.

Но Лариса не стала искать диадему. Она решила, что к этому костюму подойдет подарок князя Жупаева, исключая серьги. Он увидит и расцветет от самодовольства, как расцветают от самодовольства все мужчины, заметив, что женщины носят подаренные ими побрякушки.

— Как считаешь, Лариска, вот это мне подойдет? Вера вышла из кабинки. На ней был цыганский наряд, пестрый и яркий, как лоток с пасхальными яйцами.

— Эй, ромалы, лаве нэ-нэ! — певуче протянула Вера и затрясла монистами.

Лариса усмехнулась, но подумала, что такое обличье Вере здорово подходит, несмотря на отсутствие кудрей смоляного цвета и смуглого блеска щек. Вера была прирожденной актрисой и сейчас выглядела как солистка хора “Черный жемчуг”.

— Здорово, — искренне сказала Лариса. — Ты настоящая цыганская баронесса.

— Мне б еще барона, хоть цыганского, найти по размерчику, — поправляя юбки, ответила Вера.

— А фон Вымпель на что?

— Действительно. Ладно, забираем эти тряпки и отчаливаем. Времени до бала — всего ничего. Поможешь мне с макияжем, а? Я как начинаю ресницы красить, так тушь почему-то оказывается везде — на щеках, на подбородке, на ушах даже! Но не там, где ей положено быть.

— Это не проблема, — улыбнулась Лариса. Аккуратно запаковала в целлофан свой маскарадный наряд и огляделась. — Интересно, для чего здесь такая прорва дамских платьев? Насколько я помню, дам-с в зоне по пальцам пересчитать можно.

— Наивная ты, Лариска, — укоризненно покачала головой Вера. — Будут приглашенные. Специально для бала. И украшения общества наших кавалеров-морферов.

— Эскорт-девицы, что ли? Фу…

— Извращенное у тебя мышление, Бесприданницева. Будут родственницы персонала и морферов-полукровок. Будут подруги родственниц. И подруги подруг. Словом, цветник. Розарий. И нам надо смываться отсюда, пока этот “розарий” не явился костюмы примерять и визжать-хихикать.

— А я думала, все пройдет тихо…

— Бал-маскарад — тихо? Так он может пройти только на кладбище.

— Да и то если кладбище обычное, а не созданное фантазиями месье Кинга, — тут же нашлась Лариса.

— О, вот теперь мне нравится ход твоих мыслей. Allons[38].

Бал, как узнала Лариса от Веры, традиционно проходил на втором этаже Дворца. Для танцев Залу-с-клавикордами объединяли с “Мужским клубом”, убрав перегородки и раздвижные двери. Естественно, все лишнее вынесли вниз на террасу, чтобы танцующие пары случайно не натолкнулись на какое-нибудь особо ценное чучело или не опрокинули плевательницу. Вместо одного фортепияно подиум занимал инструментальный квинтет, которому предстояло играть ночь напролет вальсы, польки, полонезы, котильоны и контрдансы. Перевитые лентами букеты оранжерейных роз, гвоздик и гербер украшали стены и наполняли залу тревожным, будоражащим воображение ароматом.

Лариса не успела получить свою бальную книжку, как к ней уже подскочили трое кавалеров — записаться на вальс и котильон. Но князь Жупаев превзошел всех, истребовав себе право на первый танец.

— Гоните их всех прочь, сударыня, — с улыбкой посоветовал Жупаев Ларисе и хозяйским оком глянул на опаловое колье на ее шее. — Я буду вашим партнером во всех танцах и намерен отстаивать эту честь!

И Жупаев стиснул рукоять палаша. В костюме мадьярского гусара он выглядел весьма презентабельно, но Лариса подумала, что князь слишком самоуверен. Или то, что она надела его подарок, равнозначно тому, что она уже оказалась в его постели? Забавные они существа, эти морферы…

Впрочем, когда бал начался и Жупаев оказался превосходным партнером, Лариса выкинула из головы эти размышления. Она наслаждалась бесконечной сменой танцев, блеском свечей, головокружительным ароматом и шумом маскарада и ощущала себя почти счастливой. Ей казалось, что она — опереточный персонаж, чье дело только смеяться над bon mots[39]своего кавалера, танцевать до упаду, кокетничать и оценивающе поглядывать на наряды прочих дам. Кстати, наряды были хоть куда. Директриса Аркадия Ефимовна щеголяла в платье и парике а-ля маркиза Помпадур и при этом была так напудрена, что каждым взмахом своего роскошного веера поднимала с декольте пахнущую гиацинтами метель. Вера носилась с каким-то морфером в кадрили, размахивая своими цыганскими юбками, как военными знаменами. Но больше всего Ларисе понравилась незнакомая девушка-Китаянка. Она словно сошла с росписей китайских ваз — тонкая, изящная, в многослойном одеянии, где розовый цвет плавно сменялся густым пурпуром, с прической, украшенной золотыми шпильками и цветками сливы. И лицо. Слишком красивое лицо для того, чтобы быть человеческим.

И этот пурпур… Словно раскаленная стена из обсидиана.

Но ведь ее здесь не может быть! Она сама говорила, что для нее невозможно проникнуть в курортную зону!

Хотя Фрида могла и лгать. Разве плазма должна соблюдать этические нормы?

Ларисе показалось, что черные глаза Китаянки смотрят именно на нее. И наливаются при этом ало-золотым светом разгорающегося костра… Становятся как два кратера с клокочущей лавой…

Лариса пошатнулась и сбилась с ритма танца.

— Что с вами? — заботливо прижал ее к себе Жупаев. Чуть сильнее, чем полагается, прижал.

— Простите, князь. У меня кружится голова. Я… я хочу уйти.

— Умоляю вас, Лариса, только не сейчас! Я должен… Мне нужно сообщить вам нечто важное… Господа! Прошу вас на минуту прервать танцы и выслушать меня!

Музыка тотчас стихла, а танцующие пары словно под воздействием центробежной силы отнесло к стенам бальной залы. И в центре остались стоять только Лариса и князь Жупаев.

— Господа! В вашем присутствии я прошу у госпожи Бесприданнииевой руки и сердца!

И князь опустился перед Ларисой на колено под бурю восхищенных возгласов:

— Mon Dieu! Comme c'est romantique![40]