Читать книгу - "Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей - Лариса Бортникова"

— Открывайте! Чека! — В дверь яро заколотили прикладами.

— Что делать-то, барыня? Барина будить? Или как… — Нянюра шлепала губами, стараясь говорить спокойно, но слова получались у нее все изжеванные и от этого непонятные.

— Ох. Про Мишу-то я позабыла. Да. Буди скорее, Нянюра. А вы… — Лидия Николаевна резко повернулась к англичанину, скользнула взглядом по Даше. — Вы пока в детскую. Живо! Прячьтесь… Надеюсь, что вы не собираетесь отстреливаться или что-нибудь в этом роде. Умоляю. Будьте благоразумны. Я попробую с ними договориться. Не в первый раз. Может быть, получится откупиться. Если же обыска избежать не выйдет, то тогда… О господи! Тогда я не знаю, что нам делать!

— Понял. Куда мне?.. Сюда? Мисс! — Англичанин скользнул в детскую и буквально втянул за собой туда Дашу. — Мы с вами не боимся и сидим тихо-тихо, как мышки. Договорились?

Даша облила англичанина презрительным высокомерным взглядом (которого он, впрочем, заметить в темноте никак не мог), вырвалась из его рук, подскочила к двери, которую англичанин умудрился за собой запереть на ключ, выдернула ключ из замка и притиснулась к замочной скважине. И если бы ЭТОТ позволил себе сейчас хоть один смешок, она бы, честное слово, развернулась бы и ударила его кулаком в лицо. Со всей силы. Опыта, слава богу, у нее за школьную жизнь накопилось предостаточно. Во дворе гимназии она дралась так, что с ней даже старшеклассницы боялись связываться и неоднократно приходили из соседних районов малыши просить покровительства и защиты. А еще она отменно наваляла (Даша обрадовалась, вспомнив подходящее к случаю слово) двум прыщавым кадетам, которые вздумали однажды засесть в кустах, чтобы оттуда быстро выскакивать и задирать проходящим мимо девчонкам юбки. Ну… Ну кто там собирался хихикать?

К счастью, англичанин оказался настолько догадлив, что не издал ни звука. Даша помедлила и опустилась на коленки, чтобы удобнее было смотреть. Замерла.

— Чадов Михаил Иванович? Вы будете? Вот мандат на ваш арест. Имеются подтвержденные сведения, что в вашей квартире собирается регулярно контрреволюционное сообщество с целью заговора супротив народной власти рабочих и крестьян. — Комиссар, иссиня-сизый от многодневной щетины, с красными от бессонницы глазами, в задубевшей на морозе короткой кожанке, держал на вытянутой руке бумагу. — Собирайтесь. Разбираться поедем.

— Ах! — Нянюра закрыла рот обеими руками, чтобы не закричать.

— Да-да… Это я. Я профессор Чадов. К вашим услугам. — Сонный, с помятым лицом и лысиной, без очков, босой и какой-то по-цыплячьи беспомощный дядя Миша щурился, пытаясь разглядеть говорящего. — Что вы желаете? Чем обязан?

— Собирайтесь же, говорю…

— В чем дело? Объяснитесь? Какое сообщество? Какой заговор? Что за чушь вы несете? — Тетя Лида выдвинулась вперед, отстранила мужа плечом. Поправила волосы плавным жестом, как будто сейчас безупречность прически была самым важным делом ее жизни.

— Контрреволюционное сообщество. Заговор тоже… контрреволюционный, — зевнул комиссар. Кинул через плечо двум лениво опирающимся на винтовки солдатам: — Забираем. До машины и так дойдет, чай, не пристынет пятками к сугробам. А на Ходынке всем жарко.

— Ай-йыу-у‑у, — завыла Нянюра. — Что ж творите, супостаты?

— Заткнись! — рявкнул комиссар. Не зло, как-то безразлично. И уставился на Лидию Николаевну, которая, выставив перед собой тонкие руки, пыталась оттолкнуть чекистов. Те, видимо не ожидавшие сопротивления от этой маленькой глазастой барыньки, неловко переглядывались.

— А вы, выходит, Чадова Лидия Николаевна будете?

— Да! — вскинула подбородок тетя Лида. — Это я.

— И вы тоже собирайтесь, дамочка. Арестованы.

— За что? Объяснитесь! И покажите ваши документы! И ордер! Я хочу видеть ордер.

— Вот как с ними? А? — Комиссар пожал удивленно плечами. — Барыня-сударыня! Вы сами подумайте, ну зачем надо, чтобы мы вас хватали, тащили, может, и ударили ненароком? Ведь нехорошо это. И вам и нам — никакой радости и удобства. А так — потихонечку оделись, вышли во двор, сели в предоставленное авто… К утру, глядишь, разберемся — вернетесь себе домой. К завтраку поспеете.

— Товарищ комиссар, тут такое дело… — показался в проеме румяный солдатик. — Вас спрашивают.

— Кто? Звание? Должность? Какой отдел? Кто командир? — Бессонов стоял в дверях гостиной — осунувшийся, страшный, похожий на голодную рысь. Глаза его, цвета прозрачного янтаря, переливались опасно и яростно.

— А сам-то ты кто такой будешь?

— Следователь особого отдела Бессонов. Слыхал? — пропитанный жгучей ехидцей кусачий голос Бессонова показался вдруг всем спасительной соломинкой. Он звучал так уверенно, что даже Нянюре, Бессонова давно и глубоко презирающей, почудилось, что сейчас «знакомый комиссар» все одним махом решит. — В чем их подозревают? Кем подписан мандат?

— Сам подписал… Ошибся, полагаешь? Невинных овечек послал на убой? Ну-ну. В чем обвиняют? А я тебе скажу. В этом доме свила гнездо контрреволюционная шваль. Между прочим, прямо перед твоим носом сговаривались последыши колчаковские. Внизу семерых гадов буржуйских взяли. И тут двое. И еще надо бы по сусекам поскрести, глядишь, на какой-нибудь колобок наскребется…

Чекисты заржали. Бессонов скрипнул зубами. Скользнул взглядом по профессору, жене его… Отвернулся в сторону.

— Все понятно, товарищи. Продолжайте. Не буду больше мешать. Но прислушайтесь к совету опытного следака. Будете обыскивать квартиру — начинайте с кухни.

— Окрошку жрал профессорскую, аж за ушами трещало. А теперь, выходит, сам барином заделался? Мешать он не будет. Нет уж. Ты мешай! Мешай! — Нянюра резво цапнула с печки кочергу и замахнулась, чтобы опустить на голову ближайшему из супостатов. Но «супостаты» оказались ловчее, и Нянюра завопила, когда младший из чекистов больно вывернул ей руку назад. Кочерга с глухим стуком упала на пол.

— Все, выводите буржуев. Квартиру обыскать… И ведьму эту старую возьмите на пару деньков — пусть мозги проветрит. Хотя хорошо бы ее расстрелять на месте за оказанное сопротивление при исполнении. Все одно толку от нее никакого. А мишень выйдет знатная, большая, заметная такая мишень. Эх… Неужто во всем доме одни старухи, да и те контрреволюционные элементы? Сейчас бы какую барышню посвежее.

Раздался гогот.

Даша никак не могла увидеть происходящее целиком, зато слышала отлично. И когда дядя Миша, а потом и тетя Лида, подталкиваемые в спину прикладами, вышли из столовой, а потом выгнали из столовой упирающуюся Нянюру, она обернулась к застывшему с пистолетом в руке англичанину.

— Там всего четверо. Трое с винтовками. У одного — наган. И еще Бессонов, — прошептала губами. — Можно попробовать их всех убить.

— А ваши родные? Что с ними?

— Арестованы. Наверное, их теперь расстреляют. Так обычно и бывает. Тем более чекисты говорили о Ходынке. Всем в Москве давно известно: если на Ходынку, то — расстрел. — Спокойствие, с которым она произнесла эти страшные слова, напугало ее саму. Но почему-то она чувствовала, что это правильно. Как тетя Лида, которая отложила свою боль и свое горе материнское на потом, так и Даша отсрочила панику на тогда, когда это не будет мешать ей думать и действовать.