Читать книгу - "Дом последней надежды - Екатерина Лесина"

Резные фигурки Араши.

Нарвальи рога, которые тьеринги пристроили на некоем подобии треноги. Рога были огромны, каждый — выше человеческого роста, и больше походили на пики, если бы вздумалось кому-то делать их из жемчуга.

Связки украшений, которые они просто вешали на железные распорки, и гроздья бледно-золотого янтаря ловили солнечный свет…

— Позвольте. — Я сняла ближайшую связку и попыталась распутать цепочки.

Серебро? Кажется, но работа довольно грубая, хотя в этом имеется своя прелесть. На шелке янтарь будет смотреться куда как интересней, благо у нас есть с полдюжины шарфов, расписанных Юкико. Она, прикрывая лицо бумажным зонтиком, будто он способен был защитить от неприязненных взглядов, вертится. Ей скучно на помосте, ее тянет пройтись по дорожкам и остановиться у пруда, где, поговаривают, уже поставили столы со сладостями и закусками.

Нет, она не голодна, но… это же угощение от Наместника, а значит, почти от Императора.

Кэед, которая с трудом, но преодолела путь до рощи — я не единожды успела пожалеть, что взяла ее с собой, но кто знал, что путь рикхам и носильщикам закрыт, — устроилась на подушках. Коробочка с нитками и иглами, кусок шелка и притворная сосредоточенность на работе…

Она не стала белить лицо или рисовать на нем красивую маску.

Она не позволила даже сделать прическу, собрав волосы в узел, который оннасю перехватила простым шнурком.

…она не замазала веснушки.

А кимоно цвета осенней листвы лишь подчеркивало их. И в этом была своя красота, но… Кэед не поверит, скажи я ей. Поэтому я промолчу.

Хватает забот.

Серебро на темном шелке… желтый янтарь.

Оружие, которое занимает место на другом краю помоста. И хмурый тьеринг, чье лицо перечеркнуто шрамами, осматривает каждый клинок. Жаль, но вряд ли они найдут хозяев. Их мечи слишком тяжелы для местных, да и… не важно.

Вот ряд бочонков.

И меха, которые ложатся пушистой грудой.

Горшочки с жиром…

— Пошли гулять, женщина.

На Урлаке темно-зеленая шелковая рубаха с вышивкой. Сложный узор глядится несколько грубовато, но в целом вполне гармонирует с кожаным жилетом. Темные штаны. Высокие сапоги. Этакая суровая северная брутальность, которая совершенно непонятна Иоко.

— Не думаю, что…

— Идите. — Кэед не отрывается от вышивки. — Я присмотрю…

— И я останусь. — Шину косится на Хельги, который держится рядом, но не решается подойти. Вот уж не было печали…

— И я, — вздыхает, смиряясь с неизбежным, Юкико.

Но Шину лишь отмахивается от такой помощи. А Юкико, поняв, что шанс сбежать у нее есть, смотрит на меня. И я бы рада отпустить ее, только…

…не случилось бы беды…

…беды бы…

— Трор, — хевдир опережает меня, — составь девочке компанию. И проследи, чтобы не обидели…

Тот самый оружейник вздыхает.

Кивает.

И, окинув Юкико строгим взглядом — ее круглый живот уже нельзя спрятать в складках кимоно, — укоризненно качает головой. Да, женщине в положении стоит избегать людных мест.

Вовсе хорошо бы не покидать дом, где и стены защищают, а она… и глядит с ужасом. Впрочем, ужас держится недолго. И Юкико тянет шею, силясь различить упомянутый пруд.

А я…

Сандалии стучат по камню и шлепают по пяткам. Тело привычно, а вот я до сих пор дергаюсь, как бы не свалиться… вот смеху-то будет.

Рука тьеринга крепка.

И упасть мне не позволят. Хорошо… наверное…

Молчим.

Стол с фигурками из белого фарфора. Здесь и воины, и красавицы, и даже великолепная Амэ-но-Удзуне, пляшущая на чане…

Колокольчики с тонкими голосами.

Повесь такие на веранде, дай ветру игрушку, и ни одна не чисть не переступит порог твоего дома.

А вот змеелов гладит тонкую плеть змеи, что обвила шею его нежно. В ногах его стоят огромные глиняные горшки… кто-то хочет приобрести ужа-мышелова? Или, быть может, пятнистую югару, которая умеет различать людей? Посели такую в ларце с драгоценностями, и горе вору, что решит сунуть в него руку. Или вот ленивый полоз…

Змеи меня пугают.

А вот шелка влекут. Меня ли? Мы постепенно сродняемся, и не скажу, чтобы меня это радовало, но и отторжения мысль больше не вызывает.

Ах… Иоко любила шелка.

Вот этот, ярко-зеленый, и к нему в пару изумрудный, и тот, третий, что темен, как лист плюща… какое бы платье вышло… а вот из этого, оттенка утренней зари… или золотого… каюсь, здесь мы задерживаемся надолго, и мне стоит немалых сил удержаться от покупки.

Посуда.

И стеклянные бусины, выставленные в полупрозрачных чашах.

Оружие. И тут уж мой молчаливый сопровождающий оказывается очарован голосами клинков. Здесь есть мечи короткие и длинные, слегка изогнутые и формой напоминающие ивовый лист. Ножи и кинжалы… и даже тонкие острые спицы для волос, которыми при желании можно убить себя.

Они красивы.

До того красивы, что сама мысль об истинном их назначении кажется отвратительной.

А вот крохотные клинки-рыбки, которые хорошо прятать в рукавах, и нечто, напоминающее рыбацкую сеть с крючками. Крючки были костяными и даже на вид казались острыми.

— Что это?

— Сторожевая сеть. — Тьеринг тряхнул облако, и оно развернулось.

Тончайшая.

И длинная.

И пожалуй, такую легко спрятать в траве, крючки и те лягут, скрываясь средь пожухлых былинок. Но стоит чужой ноге коснуться земли, как, потревоженные, они вопьются в наглеца…

Я моргнула.

И поинтересовалась:

— Сколько?

Однако круглолицый торговец, слишком важный, чтобы пошевелиться при нашем появлении, меня будто бы и не услышал. И лишь когда вопрос повторил тьеринг, ответил:

— Сорок лепестков…

Я не Шину, я и близко не представляю, сколько может стоить подобная вещь, но… вот по тону его чувствую, что цена завышена раза в два, если не в три.

И мысль приобрести здесь какую-нибудь мелочь вроде зеленого точильного камня отпала сама собой. В лучшем случае сдерут семь шкур, в худшем вообще откажутся продавать.

— Что ж… пожалуй, мне показалось, что здесь есть что-то интересное…

Продавец лишь глаза прикрыл.

В скором времени я убедилась, что мои надежды на яр марку как способ познакомить моих красавиц с людьми приличными, да и вообще показать себя обществу, были напрасны.

Нас не замечали.