Читать книгу - "Врата Лимбрета - Робин Хобб"

таких приятных ночей, как эта, в прохладную погоду при путешествии по жарким землям, когда сиденье фургона было местом, где можно было разделить дружескую тишину и ломтики сыра с яблоками. Это были лучшие времена, размышлял он, когда дела были выполнены или сроки еще не поджимали, долгие дни неторопливого совместного одиночества. Это были редкие дни, никогда не длящиеся так долго, чтобы успеть наскучить. В сто раз чаще случались жаркие дни с удушливой пылью, ветреные дни, когда по ним хлестал ледяной дождь, а огромные копыта упряжки буксовали в грязи, или дни, когда Ки гнала их всех от рассвета до поздних сумерек, проклиная себя, подгоняя своих усталых лошадей, чтобы успеть к какому-нибудь сроку доставки. И вот выдался этот редкий вечер с хорошей погодой и отличной дорогой через таинственную и завораживающую сельскую местность, и Вандиен ковылял босиком на израненных ногах, как брошенная дворняжка.

Вандиен остановился и посмотрел вниз, на поля. Дорожное полотно было слегка приподнято, в этом месте как раз настолько, чтобы он мог видеть за линией ветвистых деревьев поля за ними. Деревья были всего лишь границей: за ними по земле в беспорядке стелились какие-то лозы. Вандиену показалось, что он видит темные очертания, похожие на дыни, лежащие на земле рядом с большими листьями.

Рядом с дорогой был участок, поросший густым мхом, затем галечная насыпь, которая ранила его босые ноги. Жесткая трава у подножия впивалась в голые лодыжки, оставляя неглубокие жгучие раны. Когда он попытался продраться сквозь ряд кустов на краю поля, он обнаружил, что они не ветвистые, а колючие; длинные острые шипы небрежно проткнули его одежду, оставив на теле длинные царапины. Другой человек был бы счастлив вернуться на гладкое дорожное полотно и прихрамывать дальше, но помешать Вандиену значило только укрепить его решимость. Защищая лицо поднятой рукой, он упорно продвигался вперед. Он вышел в поле на другой стороне, обе ноги так болели, что он не мог решить, на какую из них хромать.

Тихо зашипев от боли, он опустился на обработанную землю рядом с одной из лоз. Красный шар лежал на земле в пределах его досягаемости; другие, поменьше, украшали стебель лозы. Вандиен позволил своему взгляду блуждать. Почти все лозы были увешаны шарами различных размеров. Пропажа нескольких штук из такого обильного урожая вряд ли привлекла бы внимание; он взял одну размером со свою голову обеими руками. Легким движением он оторвал плод от стебля и повертел в руках.

- Я не знаю ни одного такого фрукта, но ни один фермер не стал бы выращивать такой, если бы его нельзя было съесть. Как большое красное яйцо. - вслух недоумевал он, осторожно постукивая пальцем по похожей на скорлупу кожуре. Вытащив нож из ножен, он постучал рукоятью по шару, и корочка поддалась. Вандиен отломал от нее кусочки, чтобы образовалось отверстие. Поднялся сладкий запах. Голод не позволил ему усомниться, и он поднес шарик ко рту и присосался к нему.

Толстый слой мякоти оказался у него во рту, а затем хлынул сок, густой, как свежее молоко, сладкий, но достаточно терпкий, чтобы освежить. Это привело его к полному осознанию своего голода. Слишком скоро фрукт в его руках превратился в пустую скорлупу. Он отломил еще одну и проделал в ней ножом дырочку.

Опустив его, он заметил, что на него смотрят. Он мельком увидел испуганное лицо женщины, а затем она убежала от него.

- Вернись! - крикнул он на общем, но она только побежала быстрее. Он отбросил пустую кожуру и помчался за ней. Лозы цеплялись за его ноги. Он слышал ее прерывистое дыхание. - Стой! - закричал он, когда почти мог дотронуться до нее. С воплем она бросилась прочь, перепрыгивая через лозы, с быстротой, подкрепленной ужасом.

Ноги у нее были длиннее, чем у него, и она знала местность. Он был на краю двора, когда услышал хлопок и какой-то удар о дверь. Вандиен подошел к двери, но не прикоснулся к ней.

- Я не причиню вам вреда! - крикнул он. Ему показалось, что он слышит испуганные всхлипывания маленьких детей внутри. - Пожалуйста! Я здесь чужой! Я всего лишь хочу попросить у вас еды и спросить, не видели ли вы мою спутницу, идущую впереди меня по дороге. Клянусь честью, я не желаю вам зла.

Внутри послышалась возня, затем наступила тишина.

- Пожалуйста! - снова закричал он, но тщетно. Он неохотно взялся за дверную ручку и навалился на дверь плечом.

- Отойди от двери, Темный! - Смелость слов мужчины была немного испорчена дрожью его голоса. Он двинулся на Вандиена, неловко держа палку в руках. Но когда он поднял шест, его намерение было столь же безошибочным, как и его неопытность. Вандиен мог обезоружить его в одно мгновение. Но драка не была способом завоевать их доверие. Он попятился от двери, широко подняв руки.

- Пожалуйста. Я не причиню вам вреда. Я пришел только попросить еды.

Мужчина держал свой шест наготове. Его глаза бледно поблескивали на золотистом лице, обрамленном блестящими волосами.

- Выпей воды, Темный. Этого будет достаточно, чтобы насытить тебя!

Вандиен почувствовал испытание в словах этого человека, но не знал, какой ответ оправдает его.

- Я не могу пить воду этого места. Меня предупреждали об этом. Я пришел из-за Врат. Моя подруга прошла через Врата раньше меня, и я пришел забрать ее обратно.

- Замолчи, Темный! Неужели ты думал найти здесь глупцов? - Мужчина заставил шест просвистеть в воздухе. Вандиен отступил на несколько шагов.

- Тогда я не попрошу даже еды. Только вот что: вы видели мою подругу, управляющую фургоном и упряжкой серых лошадей? Скажите мне, и я уйду. Я не хочу причинять вреда.

- Твое пребывание здесь уже само по себе вред! Твоя неправильность громко кричит нам в уши. Ты - растлитель невинных, пришедший, чтобы очаровать нашу молодежь и заставить ее пройти через Врата.

- Нет! Я клянусь в этом! Своим приходом и уходом я стремлюсь проложить путь для возвращения двух ваших соплеменников. Для Джейс и Чесса! Вы знаете эти имена? Джейс сказала мне, что у нее ферма рядом с Вратами. Чесс - ее сын.

Прут рассек воздух, и Вандиен отступил перед ним. Мускулы под смуглой кожей мужчины напрягались с каждым взмахом. Он странно обращался с жезлом; теперь Вандиен не мог сказать, было ли это мастерством или глупостью. Теперь он точно знал, что не может предсказать, каким будет следующий удар; этот