Читать книгу - "Врата Лимбрета - Робин Хобб"

их. - Пойдем. - Она взяла его вялую руку. - У нас есть то, что он дал нам на обмен. Мы пойдем на рынок и обменяем это на еду. Ты почувствуешь себя лучше с чем-то свежим и зеленым в желудке. Пойдем.

Он безропотно брел рядом с Джейс. Он бросил единственный взгляд на лошадь, которая не понимала своей свободы. Она спокойно щипала траву в переулке. Ее хвост сделал длинный, медленный взмах.

Как только Вандиен покинул их прошлой ночью, Джейс привела его прямиком обратно в лачугу. Они вместе грызли сухой хлеб и, сбившись в кучу, сидели в хижине, почти не разговаривая, но утешая друг друга. Когда рассвет начал отравлять ночное небо, они поспешили внутрь, чтобы закрыть дверь и запихнуть плащ в щель.

- По крайней мере, теперь мы знаем, как долго продлится тьма в этом мире, - сказал ему Джейс.

Несмотря на вчерашнее ночное бдение, ни один из них по-настоящему не доверял темноте этого мира. Сам факт, что она может быть поглощена днем, делал ее коварной вещью, не добрыми вечными сумерками дома, а другом-перебежчиком, который выманивал их из укрытия, чтобы предать.

- Сначала мы зайдем на рынок, - сказала ему Джейс. - Затем мы пойдем к Вратам. - Он слышал легкую дрожь в ее голосе и знал, что она излагает свои планы вслух, чтобы укрепить их в собственном сознании. Чесс мысленно вернулся к дому и рыночному времени. Он хмурился в жаркой темноте, пока тащился вперед. Казалось, это было так давно; воспоминания о том времени казались чужими и туманными, словно покрытыми пылью. Он вспомнил рыночный луг у темной реки и громкие крики фермеров, приветствующих друг друга. Корзины из тростника, привязанные к их спинам, были доверху набиты фирменными блюдами их ферм. Каллен, его дядя, расстилал плетеную травяную циновку на своем обычном месте, а из своей глубокой корзины высыпал горку спелых красных куортов, кожица которых была твердой, как древесная кора. Он всегда приберегал самые большие и сладкие для Чесса. Его большой палец проделывал дырочку в кожуре, и он отдавал его ему. Чесс сидел на своем собственном коврике, высасывая прохладный сок и мягкую мякоть из куорта, пока занимался торговлей. Вокруг него были навалены продукты с их фермы: редис, репа и брюква с натертыми до блеска корнями и хрустящими зелеными листьями. Продукты, оставленные на коврике в конце рыночного времени, Чесс выкладывал своим друзьям, смеясь над их притворными отказами и получая от них их собственные излишки. Рыночное время было временем изобилия и обмена. Мысль о рынке, даже в этом бесплодном мире, приободрила его. Он поспешил подстроиться под шаг Джейс.

Сгрудившиеся глинобитные дома, выстроившиеся вдоль пыльной улицы, угрожающе смотрели на них. Джейс сначала вздрогнула от желтого света в окне, но вскоре обнаружила, что он вполне терпимый, если держаться на расстоянии и не смотреть прямо на него. Он не вызывает волдырей на коже, но придает повседневным предметам неприятно резкий вид, делая их приглушенные цвета грубыми и тяжёлыми, поскольку они отбрасывают сбивающие с толку тени. Джейс взяла Чесса за руку и ободряюще сжала ее, но сама не чувствовала уверенности. Улица стала шире, и они прошли мимо широко открытых дверей, из которых широкими полосами лился желтый свет. Оттуда доносились громкие голоса, хриплые или сердитые; Джейс поторопила Чесса. Они не подходили близко к освещенным зданиям, а держались подальше от центра улицы, торопливо пробегая через лужи света, как через разлитые помои. Они резко свернули, и Джейс оттащила Чесса в тень высокой повозки. Они пришли на рынок, освещенный пляшущими факелами, где толпились те, кто не занимался своими делами днем. Некоторые, правда, предпочитали делать покупки только в вечерней прохладе, но немало было и таких, чьи сделки не выдерживали дневного света.

Джейс выглянула из-за угла повозки. Ее глаза расширились, а ноздри сжались от ужаса и отвращения. Она сидела на корточках за тележкой мясника, дерево которой было запятнано засохшей кровью. Даже ночная тьма не утихомирила тучу мух, которые жужжали вокруг нее. Мясник собственной персоной возвышался на сиденье повозки, громко заявляя о свежести своего товара. Джейс проглотила тошноту. Ее рука поднялась, чтобы прикрыть нос и рот, пока она вела Чесса дальше.

Но теперь на рынке не было укрытия. Они попали в поток людей, пришедших выбрать товары или установить свои собственные прилавки. Толкаемые грубоватого вида незнакомцами, одетыми в меха и перья своих собратьев, они были втянуты в водоворот рынка. Невидимые толчки и колебания толпы переносили их от прилавка к прилавку, от циновки к циновке, от тележки к тележке. Нетерпеливые торговцы размахивали лоскутами ткани, щелкали кнутами над их головами и швыряли перед ними куски копченой рыбы. Джейс сбивали с толку и вызывали отвращение грубые выкрики, принижающий обмен мнениями между продавцом и покупателем, пререкания по поводу цен и ценностей. Где-то в этом гаме она должна найти пропитание для себя и своего ребенка. Она остановилась, заставляя толпу обтекать ее. Она возилась с кулоном в виде ястреба, который подарил ей Вандиен, накручивая цепочку на запястье и сжимая птицу влажной ладонью. С ослепленными глазами она огляделась в поисках места, где можно было бы обменять его.

О монетах и деньгах она знала лишь то немногое, что Чесс почерпнул в таверне. Обмен этого украшения на кусочки резного металла, которые она затем обменяла бы на еду, казался в лучшем случае сомнительным. Джейс не могла постичь всю сложность этого, и поэтому она решила обойтись без этого и обменять ястреба сразу на то, что ей за него дадут. Схватив Чесса за плечо, она провела его сквозь толпу. Каждый прилавок был кошмаром и откровением. Здесь были куры со связанными ногами, лежащие в перепачканных перьях на циновке. Визжащих поросят подхватывали, засовывали головами в мешки и передавали в руки покупателей. Здесь кузнец по металлу демонстрировал яркие серьги, украшенные безвкусными камнями, там женщина демонстрировала пучок шарфов на руке. Мимо яиц, сложенных неустойчивыми кучами на циновках, мимо груд шкур, как сырых, так и выделанных, мимо людей, прячущихся в тенях, которые уговаривали их подойти поближе и посмотреть на тайные и мистические товары, они, пошатываясь, двинулись дальше. Джейс, наконец, заметила прилавок, увешанный зеленью и сушеными травами, украшенный гирляндами лука и кореньев. Сразу за ними на циновке среди куч самых разных увядших овощей скорчилась скрюченная старуха.

Джейс пробилась к этому захолустью рынка, а затем заколебалась, раздираемая нерешительностью. У нее был только один предмет для обмена. Она хотела бы