Читать книгу - "Железный цветок - Лори Форест"

Малыш Коннор, вероятно устав от избытка эмоций, нетерпеливо ёрзает и тянется к матери. Андрас целует ребёнка в макушку и передаёт Сорайе.

– Пойдём, Андрас, – зовёт Феррин. – Нам о многом нужно поговорить.

Андрас поворачивается к Тьерни, и, когда они обмениваются многозначительным взглядом, на его лице отражается океан чувств.

– Иди, – говорит она, вымученно улыбаясь. – Я очень за тебя рада.

Андрас кивает и уходит с ликанами.

Мы с Тьерни молча смотрим друг на друга, и в её взгляде я читаю всю трагическую историю последних дней: её новый друг, с которым они так быстро и так неожиданно сблизились, скорее всего, уйдёт в мир ликанов, совершенно закрытый для неё, Тьерни, потому что она хочет остаться собой.

Водной феей.

– Я не хочу об этом говорить, – резко отвечает она на незаданный вопрос, мучительно щурясь. – Иначе сейчас совершенно случайно налетит буря. Беспощадная. Прямо сейчас. – Она мрачно косится на потолок. – Прямо здесь. Посреди этого чёртова праздника.

И, прежде чем я собираюсь с силами произнести хоть слово, Тьерни разворачивается и выбегает из зала.

В тот вечер, проведя несколько часов с дядей Эдвином в доме для гостей, я решаю отыскать Андраса. Мне не терпится узнать, о чём же он говорил с ликанами.

С фонарём в руке я пробираюсь по лесу, осторожно ступая по мёрзлой земле, к пещере Наги. Деревья по-прежнему настроены враждебно, я чувствую их краем сознания, но постепенно учусь вытеснять их неприязнь.

Впереди мелькает пламя костра, слышится голос Андраса.

– Ты теперь следишь за мной, мама?

Мама?

И, прежде чем я успеваю понять, что происходит, рядом со мной из тьмы возникает Айвен. Он тихо идёт ко мне, едва различимый среди деревьев. Я останавливаюсь, повинуясь его безмолвному приказу, и молчу. Айвен прикладывает палец к губам, берёт меня за руку и кивает в сторону костра.

Мы двигаемся почти бесшумно и подходим чуть ближе к поляне, откуда гораздо лучше видны Андрас и его мать, профессор Воля.

Поразительно, как сильно Андрас изменился всего за несколько часов! Он снял все металлические украшения амазов, все руны-обереги, а вместо привычной алой, испещрённой рунами одежды на нём теперь кельтская куртка и штаны. Неизменными остались лишь чёрные татуировки-руны на его лице.

Профессор Воля с нескрываемым изумлением смотрит на сына, который сидит у огня, сцепив руки на коленях и склонив голову.

– Почему ты так странно одет? – беспокойно спрашивает она. – Почему ты оставил всё… и даже амулет Богини… дома?

Андрас долго молчит и наконец произносит:

– Сегодня я встретил своего сына, мама.

– Сына?

– Его родила Сорча Ксантиппа.

По лицу профессора Воля пробегают тени отчуждения и тревоги.

– Та девица, которая явилась из племени амазов, презрев все правила обряда плодородия? Та, к которой ты так ненормально привязался?

Андрас как будто теряет дар речи, поражённый отповедью матери.

– Ты разве не слышала, что я сказал? У меня есть сын!

Профессор Воля в глубоком раскаянии качает головой.

– И грехи мои приумножились… – Она оглядывается, будто ищет кого-то среди деревьев. – И где он? Этот твой сын?

Андрас с яростью смотрит на неё, выпятив квадратный подбородок.

– Его взяли к себе ликаны. Он теперь один из них. И я намерен тоже уйти к ним.

Женщина застывает, словно силясь поверить в услышанное.

– Целых два года, – продолжает Андрас, – они растили моего сына как собственного. И теперь пригласили меня стать членом стаи. Я смогу стать отцом своему сыну, а со временем обрести любовь и семью.

Мать вздрагивает, как будто от удара.

– У тебя уже есть семья, – напоминает она срывающимся голосом.

– Да, я знаю, – тихо отвечает Андрас. – Я люблю тебя, мама. И знаю, чем ты пожертвовала ради меня. Но довольно… нельзя вечно жить так… Пойдём со мной к ликанам. Они обещали, что примут нас обоих, чего не сделало твоё племя.

Глаза профессора вспыхивают яростью:

– Нет. Никогда!

– Но почему?! – вдруг взрывается Андрас. – Что такого ты знаешь о них?

– Я знаю достаточно! – восклицает она. – Они все – зло. – Профессор размахивает рукой, как будто рубит огромным мечом лежащий перед ней невидимый предмет. – Они слепо подчиняются вожакам-мужчинам… Как рабыни.

– У них были и женщины-вожаки.

– То время давно ушло, Андрас. Они олицетворяют всё, что презирает Великая Богиня. И нет им прощения. А после смерти от них ничего не останется, как будто их вовсе и не было на свете. А мы отправимся в райские кущи – к нашему божеству.

Андрас качает головой:

– Я больше не верю в эти сказки.

– О чём ты? Что значит не веришь?

– У каждого народа или расы – у фей, ликанов, эльфов, гарднерийцев, амазов, – у всех есть своя вера, отличная от других. Общее только одно: они считают, что только их вера истинная, а все остальные – отступники и ничего не стоят.

– Они не правы!

– Я знаю, – горько вздыхает Андрас. – Правы всегда только амазы. Разве ты не понимаешь? Мне нет места в твоём племени. Все ваши традиции и обряды говорят о том, что мужчины хуже и опаснее женщин и годны только на то, чтобы помогать плодить новых женщин-амазов. Я больше в это не верю. Я не подлый и не коварный, и мне не нужно душить в себе безумную страсть унижать женщин.

– Потому что мы покаялись и искупили вину!

– Ничего подобного. Это очередная ложь!

– Ты сам не понимаешь, что делаешь! – отчаянно выкрикивает профессор Воля. – Ты накличешь гнев Богини на нас обоих!

– Не накличу, – упрямится Андрас. – Потому что никакой Богини нет!

Мать в ужасе смотрит на сына. Потом поднимает глаза к небу, будто ожидая увидеть молнию, летящую к ним, чтобы наказать за богохульство.

– Моли о прощении! – странным шёпотом приказывает она.

– Нет, – отвечает Андрас. – Я сказал правду и извиняться не стану.

На её лице застывает маска ярости.

– Если ты пойдёшь дальше по дороге проклятий, ты мне не сын!

По лицу Андраса ничего нельзя прочесть.

– Зато тогда, мама, ты сможешь вернуться к своему племени, к людям, которых ты действительно любишь.

Профессор Воля колеблется, на её лице уже нет былой решимости.

– Андрас…

Он вдруг вскидывает руку, показывая матери ладонь с растопыренными пальцами.

– Взгляни на мою руку, мама, – требует он. – В ней столько же костей, сколько в твоей – в противоположность лживым россказням о рождении мира, которые выдумало твоё племя.