Читать книгу - "Заточение - Джейн Генри"

ценности в том, чтобы идти по более достойному пути, не говоря уже о потенциале гораздо более прибыльных возможностей впереди, которые откроются перед нами, когда мы устраним отвлекающие факторы и используем силу наших ресурсов, то ты не просто помеха — ты обуза. А обузе, Луис, не место в моей организации.

— Ты мне угрожаешь? — огрызается он.

Лев напряженно стоит рядом со мной, с трудом сдерживая себя.

— О, дорогой, — говорю я с издевкой в голосе. — Ты едва ли представляешь угрозу. Ты гораздо более расходный материал, чем те женщины, которых ты так небрежно используешь, — наклоняю голову набок. — Когда ты в последний раз произвел на свет наследника? — Некоторые из мужчин усмехаются.

Делаю паузу, позволяя своим словам проникнуть в их сознание.

— Так что предлагаю тебе либо присоединиться к новому курсу, либо найти себе новую работу. Потому что, поверь мне, я не потеряю ни минуты сна, избавляясь от балласта.

Он открывает рот, но затем снова закрывает его и, наконец, садится с сердитым фырканьем.

Лев встает рядом со мной. Я киваю.

— Если ты еще раз заговоришь с моей женой таким тоном, я заставлю тебя пожалеть об этом. Ты будешь умолять о смерти до самого конца, — голос Льва низкий, опасный, излучающий ощутимую волну гнева. Мужчины беспокойно переминаются, шепот пробегает по толпе. Его глаза, холодные и смертоносные, впиваются в несогласного, обещая боль и возмездие.

Киваю ему в знак благодарности и продолжаю, ледяным тоном. Я не потерплю такого поведения.

— Позвольте мне прояснить ситуацию. Я не потерплю несогласия, ни от кого из вас. Те из вас, кто сейчас передо мной, находятся здесь по моей милости.

Его губы кривятся в усмешке, но прежде чем он успевает ответить, Лев снова говорит: — Это новый порядок. Адаптируйся, или я с радостью провожу тебя до выхода.

Выражение его лица говорит о том, что он не произносит вслух — он будет более чем счастлив это сделать.

— Некоторые сопротивляются переменам, — говорю громко и четко. — Но перемены необходимы для нашего роста. И мы будем расти.

Никто не говорит долгое время.

— Что выберешь? — спрашивает Лев мрачным тоном, его взгляд стальной. Осознавая бесполезность сопротивления, мужчина кивает, ворча.

— Ты будешь следить за любыми проявлениями несогласия среди них, — тихо говорю Хуан-Карло. — И докладывать мне напрямую.

Но с каждым днем, по мере того как мы доказываем собранными данными, что союз с Братвой сделает нас сильнее, сопротивление ослабевает. Эти мужчины давно мечтали быть частью чего-то большего. Мой брат оказал мне услугу, сея раздоры и соперничество среди своих людей. Теперь, когда я дала им эту возможность, они благодарны.

Быть членом самого могущественного картеля в Колумбии с возможностью влиять на Северную Америку — это шанс, который никто здесь не воспримет легкомысленно.

Во всем этом мое уважение ко Льву и его ко мне растет. Мы пережили шторм сопротивления и вышли из него сильнее.

Однажды вечером, после особенно изнурительного дня, связанного с делами картеля, он притягивает меня ближе, его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня.

— Ты сделала это, — шепчет он, его голос наполнен восхищением и легкой гордостью. — Происходит преобразование. Я только что говорил с Михаилом, и он в восторге от того, что здесь происходит.

Я улыбаюсь. Хорошо. И мы только начали.

— Мы сделали это, — говорю ему. — И нам еще предстоит много работы, но мы справимся.

Жизнь — не сказка. Мы оба это знаем, но ни один из нас изначально не был сказочным персонажем.

Впереди нас ждет множество испытаний, и мы уже сталкиваемся со многими из них. Но в нашем союзе есть сила, которая делает эту борьбу стоящей.

Вздыхаю, чувствуя, как тяжесть сражений немного спадает, и кладу руку на живот — символ новой жизни, которую мы вместе растим. Опираюсь головой на его плечо, находя утешение в его непоколебимой поддержке.

— Происходят перемены, — говорю с улыбкой. — И из всего, что произошло и произойдет… наши — мои любимые.

 

— Я действительно думаю, что хочу сделать что-то… нейтральное. Что-то успокаивающее. Понимаешь? Белый, слоновая кость, бежевый… — Изабелла размахивает рукой в воздухе, а затем кладет ладонь на живот. Она наклоняет голову набок и поворачивается ко мне.

— Что ты думаешь, папочка?

Изабелла грациозно расхаживает по комнате, и в ее походке чувствуется уверенность новой королевы LSD. Ее каблуки стучат по деревянному полу.

— Вау, ты быстро освоилась.

— Быстро? — спрашивает она, с любопытством глядя на меня. Мне нравится, когда она смотрит на меня так.

— Я ожидал, что ты будешь больше сосредоточена на колумбийской части нашего королевства, — говорю с улыбкой, наклоняюсь и целую ее в щеку. Даже на этих смертельно опасных каблуках она все равно намного ниже меня. Хотя это ее нисколько не сдерживает.

— Ты думал, управление картелем займет весь день? Пожалуйста, Лев. У меня есть стандарты. Эффективность — это все.

Я улыбаюсь ей.

— Как прошла встреча с советом?

— Скажем так, они больше не будут сомневаться в моем авторитете, — отвечает она подмигивая. — Они на собственном опыте убедились, что недооценивать женщину очень плохая идея. А теперь вернемся к более важным делам. Нейтральные тона или яркий цвет? Что ты думаешь? — Она откидывается назад и с пафосом кладет руку на живот. — Для ребенка.

— Что думаю? Думаю, ты забавная, когда кладешь руку на живот вот так, будто ты на девятом месяце и готова вот-вот родить.

Прошло всего две недели после нашего возвращения в Бухту из Колумбии, а она уже полностью погрузилась в режим будущей мамы и королевы королевства.

— У меня есть животик! — протестует она, хотя ее теплые темные глаза искрятся от смеха. — Серьезно, Лев. Ты ведешь себя так, будто для меня нормально иметь такой живот.

Кладу руки по бокам ее стройной фигуры, наклоняюсь, чтобы поцеловать животик. — Ты выглядишь так, будто съела буррито и, возможно, немного мучаешься от несварения.

Она отталкивает меня, но не может сдержать улыбку, расплывающуюся по лицу.

— Но я даже не об этом спрашивала. Пока что, — добавляет она. — Что ты думаешь насчет спокойной, нейтральной эстетики?

— Ты снова разговаривала с Полиной?

— Конечно, — отвечает она, слегка фыркая. — У меня