Читать книгу - "Ложная красота - Наталья Кочетова"

манипулируя его чувствами. Я снова поступала как эгоистичная, жестокая стерва. Я снова была злом. Уродом. Тварью. Адом. Чего я хотела? Зачем это делала? От кого мне бежать, зачем прятаться? Я не могла защитить себя от самой себя. Я была злом. Злу не место рядом с добрым, хорошим, сильным Игнатом. Зло может быть рядом только с себе подобными. Только с тем, кто может его наказать, воздать по заслугам.

Я не имею права на борьбу. Я не имею права на защиту. Никто не защитит меня от того, что разрушает меня изнутри.

Никто не остановит зло.

Глава 28

Глеб Николаевич

Когда закрываются двери кабинета, я перестаю быть психологом. Я становлюсь мужем, другом, мужчиной среднего возраста, да просто прохожим. Я выключаю профессионала и становлюсь просто человеком. По-другому в нашей профессии просто нельзя: можно свихнуться, если без остановки анализировать всех подряд, бесконечно перерабатывать чужие страдания, и искать способы помощи. Обычно, выходя из кабинета, я даже не отвечаю на рабочий телефон, но сейчас, уже садясь в машину и видя входящий звонок и номер звонящего, что-то внутри ёкнуло, и палец сам нажал кнопку «ответить».

— Глеб Николаевич, — раздался в трубке судорожный голос Лилии, — Глеб Николаевич, — повторила женщина и громко всхлипнула. Она плакала, шмыгая носом, не в силах справится со своим слезами, затем, наконец, взяла себя в руки и сказала. — Я не знаю, что делать. Простите, что звоню в такое время… Полина… она… снова закрылась у себя в комнате. Она не выходит уже неделю, почти ничего не ест, не хочет разговаривать. Она больше не хочет терапии… Что-то произошло… Глеб Николаевич, пожалуйста… — Снова всхлип, и женщина уже заплакала в голос.

— Лиля, успокойтесь. — Сказал я ровным голосом, гася внутри родившееся волнение от слов женщины. — Пришлите мне адрес, я сейчас приеду.

Знаю, это непрофессионально и вообще глупо, делать то, что я делал. Нельзя спасти того, кто не хочет спасения. Нельзя вмешиваться в жизнь клиента, если он сам этого не желает. Нельзя отвечать на звонки клиентов, когда рабочее время закончилось, и тем более нестись на всех парах к клиенту домой по звонку его родственников. Нельзя так сильно привязываться к клиенту, и так глубоко запускать его в свою душу.

Да. Я хорошо знал эти правила, но сейчас абсолютно сознательно их нарушал..

Эта девочка… За годы своей практики я повидал много сломанных судеб. Ко мне приходило много людей с потухшими пустыми глазами, потерявших смысл жизни, ненавидящих себя, погрязших в депрессии или панических атаках. Я пропускал через себя боль и страдания каждого из них, и искренне старался помочь. И у меня получалось.

Мой любимый момент — момент расставания, момент выхода из терапии. Видеть возродившуюся радость в глазах, благодарность, счастье, настоящую живую улыбку — только ради этого и стоит стараться. Ради этого стоить болеть всей душой за каждого клиента. В этот момент — когда дверь за клиентом, закончившим терапию, закрывается, — я обновляюсь. Обнуляюсь. Форматируюсь. Память затирает эту очередную историю, отправляет в дальний архив и освобождает место для новых историй и новых страданий. Без этого момента вся моя работа не имеет никакого смысла.

Я не мог позволить Полине уйти без улыбки. Она вошла в терапию со скрипом, без желания, но после, совсем скоро, несказанно удивила меня своими успехами. Я был уверен, что ее благодарная улыбка и эта закрывающаяся дверь случится уже очень скоро. Я был убежден. Я был уверен в ней, как ни в ком другом. И что же теперь? Что произошло? Почему такой мощный откат?

Нет, я не мог позволить ей так просто уйти. Девчонке, к которой я так сильно привязался, полюбил, как родную дочь, которой у меня никогда не было, и, наверное, уже не будет. Девчонке, которая так отчаянно ищет защиты и спасения в мире, которому больше не может доверять.

Она сильная, в ней есть стержень, в ней есть внутренний свет, которого хватило бы, чтобы осветить не одну, а еще множество жизней. Она думает, что сломана, но это не так. Таких как она, непросто сломать, такие, если не смогут идти, поползут. С переломанным хребтом поползут, если захотят. Она не сломана, нет. Она себя наказывает за что-то.

Мать Полины открыла дверь и чуть ли не бросилась мне в объятья. Ее глаза опухли от слез, она выглядела несчастной и истощенной. Куда? — спросил кивком, она указала рукой на дверь в конце коридора.

Я подошел и тихонько постучал.

— Полина, это Глеб Николаевич. — Мне отвечала тишина. Я подождал несколько секунд, прислушиваясь, затем услышал какой-то непонятный звук, шебуршение, и снова тишину. Недолго думая, уселся прямо на пол, опираясь спиной о стену рядом с дверью.

— Я понимаю, тебе непросто впустить меня. Не волнуйся, я просто посижу здесь, за дверью, я не стану врываться в твой безопасный мир, если ты не готова меня впустить.

Я замолчал, давая ей возможность обдумать мои слова и привыкнуть к моему присутствию.

— Уходите, Глеб Николаевич. — Через время услышал сдавленный голос из-за двери. — Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.

Довольно прямолинейно. Однозначный приказ. Твердое решение. Мне следовало встать и уйти, но я устроился удобнее и скрестил вытянутые ноги.

— Знаешь… Моя жена не может иметь детей. Ей уже сорок два, ЭКО делать поздно, врачи отказываются. Еще пару лет назад она считала, что у нас получится самостоятельно, но теперь поздно… — Сделал паузу, за дверью — ни звука. — Она была довольно деятельной, активной, ей некогда было предаваться размышлениям о бренности бытия и необходимости оставить наследие. Но последние полгода… Она меняется. Я вижу, как она постепенно скатывается в депрессию. Она не может ничем заполнить пустоту в своей душе… Она страдает, а я ничем не могу ей помочь. Я — квалифицированный психолог с огромным опытом, ничем не могу помочь своей собственной жене… Парадокс…

Я замолчал? задумчиво уставившись в узор на стене.

— Зачем вы мне это рассказываете? — Услышал голос Полины где-то около двери.

Она подошла ближе, это был прогресс. Я поднялся с пола, оперся плечом о стену.

— Некоторое время назад я начал предлагать ей усыновить ребенка. Но она боялась, сама понимаешь, чужой ребенок, чужая генетика, слишком серьезные риски… Однако, недавно… несколько дней назад, она вернулась домой, вся в слезах, но выглядела при этом очень решительно настроенной. Она сказала, что больше не боится и не сомневается. В тот же день мы поехали в детдом и познакомились с чудесным