Читать книгу - "Ложная красота - Наталья Кочетова"

— Что? — Вскрикивает, выпучив глаза. А в них возмущение и страх. Вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравится этот страх. Внутри все закипает, бурлит, требует выплеснуть наружу этот яд, этот пожар, эту боль, жгучую ненависть и невыносимую нужду. — Я не… — Не успевает закончить. Я резко встаю и подхожу к ней. Хватаю за руки и швыряю на постель.

— Думаю, ты не будешь против еще одного перепиха. — Шиплю в ее лицо, склоняясь над ней и сцепляя ее руки в замок одной своей рукой, второй легко разрываю платье на груди.

Сопротивляется, брыкается, визжит.

— Что ты делаешь? Стас, перестань. Прекрати. — Кричит, вырываясь.

Кричи, сучка, кричи. У тебя хороший дом, большой. Огромный двор, огражденный высоким забором. И никого поблизости в районе, наверное, километра. У тебя хорошая жизнь, обеспеченная, богатая. Ты хорошо устроилась, вот и наслаждайся.

Пока пытаюсь стянуть с нее платье, изворачивается и лягает меня ногой в печень. От боли зверею. Резко прижимаю ее к кровати и переворачиваю на живот. Она кричит и продолжает брыкаться.

— Остановись, Стас. Перестань. Стой. Не делай этого. Пожалуйста. — Голос срывается. Она начинает плакать и умолять. Но мне плевать на ее мольбы. Я в ярости. Я захлебываюсь в своей ненависти и животном желании обладать. Внутри меня все узлами скручивается от жгучей потребности завладеть ее телом, пометить, заклеймить, сделать своей. Наказать. Получить то, что я заслуживаю за все ее игры со мной. И пусть она шлюха, и до меня ее уже поимел белобрысый, и еще неизвестно сколько таких же, я смогу побороть брезгливость. Прямо сейчас мне на это наплевать. Прямо сейчас мне очень надо.

Сдергиваю с нее трусики и резко вхожу. Она громко и протяжно вскрикивает, захлебывается рыданиями, воет, и я, сделав несколько толчков, замираю. Понимаю, с опозданием. Это понимание обрушивается на меня как ушат холодной воды. Не было белобрысого, не было никого. Чистая. Быть не может. Не шлюха. Она чистая.

Она только моя. Моя. Моя. Моя. Слова стучат в голове набатом, и я будто схожу с ума от понимания, от обрушившегося ликования, чуть не задыхаюсь от восторга.

Отпускаю ее руки, освобождаю от захвата, но она не пытается вырваться. Просто громко рыдает, уткнувшись лицом в постель.

— Боже мой, Полина. — Выдыхаю, проводя рукой по ее спине. — Я не знал. Я не думал. Боже мой. Это такой подарок. — Шепчу ей в затылок, покрываю ее спину поцелуями. Не понимаю, что происходит внутри меня. Все запуталось, затянулось удушающим туманом возбуждения, пополам с желанием делать больно той, что сломала во мне жизнь. И эта больная любовь, и щемящая нежность, она снова проснулась, вытравливая ненависть, заставляя жалеть о содеянном. Не так все должно было быть. Не так.

Отстраняюсь, отпускаю. Полина сворачивается калачиком на постели и долго плачет. Я сижу рядом и глажу ее по спине. Шепчу ей слова любви, прошу меня простить.

— Ты сама в этом виновата. Я не хотел так… Я же люблю тебя… Я люблю тебя…

Поднимает глаза, полные слез.

— Любишь? — Брезгливо скривившись, выплевывает Полина. — Ты — больной урод. Ты меня изнасиловал, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что ты наделал??? Ненавижу тебя. Ненавижу! Ты пожалеешь об этом. Я тебя уничтожу. Я сотру тебя в порошок. Ты будешь сидеть… вечно! Я уничтожу тебя! — Выкрикивает Полина, подрываясь на постели.

Смотрит на меня с отвращением, высокомерием и ненавистью. Щемящая нежность, ненадолго заглушившая мою жгучую злобу, тут же испаряется.

Даром что чистая, все равно сука внутри. Да и понимаю я — не моя. Никогда не была бы моей, по-хорошему не получилось бы, не получилось бы правильно. Я могу обладать ею только так. Так не должно было быть, но по-другому уже не будет.

Она срывается с места и быстро шагает к двери, я хватаю ее за руку, не давая уйти. Снова брыкается, дергается, лупит меня руками по лицу и груди. Скручиваю ее, снова прижимаю ее к кровати.

— Сукин сын. Чтоб ты сдох. Больной. Конченный придурок. Псих. — Осыпает меня оскорблениями Полина, пока я привязываю ее руки к кровати своим ремнем.

— Все. Заткнись. — Прерываю поток ее проклятий, прижимая руку к ее рту. — Хватит орать. Это не поможет. Тебе ничего не поможет. Надеюсь, ты наигралась, потому, что теперь играть буду я. И я буду играть, пока мне не надоест.

***

Полина

Все кажется каким-то ненастоящим, происходящим не со мной, с кем-то другим. Это слишком, в жизни такого не бывает, только в кино, в плохом, тяжелом кино, которое ты ни за что не стал бы пересматривать.

Или даже нет. Это не кино. Кино рано или поздно заканчивается. Это же — мне кажется, не закончится никогда. Все кажется каким-то иррациональным, будто это сон, кошмар, от которого ты никак не можешь избавиться, выбраться из его мучительной пелены, освободиться и, наконец, выдохнуть, открыв глаза и расслабившись — это просто сон, в жизни же так не бывает.

Я не знаю, сколько времени необходимо для того, чтобы сломать человека. Я никогда об этом не думала, мне незачем было об этом размышлять. Но мне казалось, что на это требуется достаточно много времени, много дней, возможно, лет.

Чтобы сломать меня, хватило и нескольких часов.

Не знаю, когда точно это происходит, но в какой-то момент что-то внутри меня надламывается. Я перестаю сопротивляться, я перестаю его ненавидеть. Я даже перестаю бояться. Я просто смиряюсь. Что-то во мне с хрустом трескается и умирает, покрываясь кровавыми шрамами.

Внутри все сильнее разрастается гложущее ощущение безысходности, и пожирает все желания и чувства. У меня больше нет сил и желания сопротивляться, я просто принимаю все происходящее и, наконец, сдаюсь.

Не знаю, спустя, сколько времени и слов, я начинаю верить ему.

Во всем я виновата сама.

Я — просто избалованная сука. Красивая снаружи и уродливая внутри. Гнилая, испорченная.

Я все это заслужила.

Он прав. Он во всем прав. Я такая и есть.

В какой-то момент он перестает казаться мне сумасшедшим. Он просто несчастен. Сломлен. Обижен. Он то набрасывается на меня со слепой яростью и вожделением, то жалеет меня, со слезами муки и горя на глазах, покрывая поцелуями, вымаливая прощение. Он осыпает меня проклятиями и следом клянется в любви. Он шепчет мне «моя девочка, моя красавица… такая красивая… красивая… красивая», а через минуту: «уродливая тварь, бессердечная сука». Его швыряет со стороны в сторону, он страдает.