Читать книгу - "Ложная красота - Наталья Кочетова"

На листе свежий, еще незаконченный карандашный рисунок. Какой-то воин-гладиатор в длинной набедренной повязке, зафиксированной на животе широким кожаным поясом. Голый торс покрыт каплями пота и пятнами, то ли крови, то ли грязи: рисунок бесцветный, поэтому сложно сказать. Он твердо стоит на ногах, слегка склонившись корпусом вперед в угрожающей позе. В его правой руке меч с широким лезвием, в левой — металлический щит с четко прорисованным рельефом.

Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть детали. И… на меня будто ушат холодной воды выливают. А затем сразу же кипятком обдают. Сердце обрывается, скатывается куда-то вниз и снова вверх, как на американских горках. И тут же пускается вскачь, да лупит так, что ребра трещат. Я замираю, не в силах пошевелиться.

Твою мать…

В глазах гладиатора устрашающий блеск и азарт прошедшей битвы. На бесстрашном лице злобный оскал и множество шрамов. Моих шрамов! Его левый глаз сильно провисает вниз, нижняя губа разделена пополам широкой рваной полоской рубца.

Его лицо… это лицо…. Это мое лицо!

На секунду мне кажется, что я разучился дышать. Меня подсекло, пробило так остро, что не вздохнуть, ни пошевелиться, ни сглотнуть тяжеленный ком — буквально огромный кусок свинца, застрявший в глотке.

Я переворачиваю лист и вижу на нем точно такой же рисунок, лишь с незначительными отличиями. Перелистываю еще раз — и снова то же самое. Снова и снова. Гладиатор. Я. Это я. Везде я. Я листаю дальше, мои руки буквально ходуном ходят от волнения и непонимания, когда вдруг…

— Игнат? — Голос за спиной заставляет чуть ли не подпрыгнуть. Я бросаю альбом, будто это орудие преступления, за которым меня внезапно застукали.

Резко поворачиваюсь. И, о Боже… Я думал, что сдох, когда увидел чертов рисунок. Но нет. Я сдохну сейчас. Вот прям в эту секунду. Потому что мое сердце больше не бьется. Не перегоняет кровь. Оно стоит, как сломанный механизм, пока я скольжу взглядом по фигуре девушки.

Твою мать. Ее тело. Его слишком много. Слишком много открытых участков. Я никогда не видел ее настолько… голой. Короткие хлопковые шорты и тонкая футболка, не скрывающая отсутствие нижнего белья под ней.

В моем горле пересыхает и дерет, будто кто-то прошелся по нему наждачкой. Какого черта? Какого черта она так одета? Или раздета?.. Твою мать. Какого черта она так красива?

И блядь… какого черта она рисует мое уродливое лицо в своем чертовом альбоме, на каждом чертовом листе???

— Что ты здесь делаешь? — Полина бросает взгляд на упавший альбом, на ее лице на мгновение появляется смущенное выражение, но быстро пропадает. Она проходит мимо меня, так близко, что я на секунду чувствую тепло ее тела и запах геля для душа, поднимает альбом, закрывает и кладет на кровать. Смотрит на меня своими невероятными глазами, заставляя мое сердце молотить в груди как ошалелое, будто на грани обширного инфаркта.

— Я просто… — Голос у меня такой, будто я два часа подряд орал речевки на стадионе. Закрываю рот, так ничего и не сказав. Не хочу, чтобы она слышала этот мой голос. Голос, разворачивающий меня открытой книгой.

Молча протягиваю пакет с фруктами. И мне кажется это так тупо. Тупые фрукты. Тупой пакет. И я тупой. Стою и тупо пялюсь, буквально пожираю глазами оголенные ноги, бедра, шею. Плечи, и появившиеся вдруг на них мурашки. Грудь… Взгляд сам цепляется за торчащие под футболкой соски, прилипает, будто гвоздями приколоченный. О Боже. Шумно сглатываю. Не смотри туда, придурок. Отвернись. Отведи глаза.

Полина будто чувствует, хотя, что тут чувствовать, она прекрасно видит этот тупой, голодный взгляд, и как-то вся сжимается. Складывает руки на груди, прикрываясь, и я наконец перевожу взгляд выше. Ее щеки окрашивает смущенный румянец, она стыдливо опускает глаза, и быстро протянув руку, берет пакет из моих рук. Затем так же быстро, бросив пакет на тумбочку, забирается с ногами в кровать и, накинув покрывало, заворачивается в него как в плащ.

— Спасибо… за… — Говорит тихо, кивая на пакет, а затем поднимая на меня глаза.

— М-м. П-поправляйся… — Неразборчиво мычу я, думая лишь о том, что мне нужно поскорее отсюда свалить. Потому что, несмотря на то, что девушка спряталась в коконе своего покрывала, в моей голове стоит одна и та же картина, и будто измываясь без перерыва, действуя и действуя мне на нервы, да и не только на нервы, никак не желает переключаться. Заставляя меня думать лишь о том, как бы поскорее убраться от этих пронзительных голубых глаз, от этого тяжелого глубокого взгляда, и одновременно с этим желая абсолютно противоположного. Ох, как же сильно желая… — Да… мне надо идти… я завтра…. завтра зайду. — Выдаю я на выдохе, и пулей выскакиваю из палаты, стараясь как можно менее палевно поправить ширинку на ходу.

Отчаянно надеясь, что девушка не заметила моих примитивных реакций.

Всей душой надеясь, что сердце дало перебой бесшумно, а не громыхнуло взрывом на всю комнату, выдавая меня с головой.

Глава 23

Полина

В висках еще гнездилась тупая пульсирующая боль, но голова больше не кружилась, тошнота не беспокоила, а в глазах не двоилось. По словам врача, головная боль еще будет беспокоить меня некоторое время, но острая фаза прошла, и находиться в стационаре больше не было никакого резона. Дома в течение последующих трех недель я должна буду соблюдать покой, принимать лекарства, избегать физических нагрузок, а после — приступить к реабилитации. Но уходя из больницы, я понимала, что соблюдать рекомендации вряд ли буду. Я не слишком заботилась о себе последние полтора года, с чего бы сейчас начинать? Да и не было у меня времени «соблюдать покой», я и так потеряла его слишком много. Целых десять дней.

— Нужно отметить Новый год, как полагается, — рассуждала мама по пути домой. — всей семьей. Я просила доктора, чтобы он отпустил тебя в новогоднюю ночь домой, но он был так категоричен. Боялся, что ты будешь употреблять алкоголь, и все лечение пойдет насмарку. Пфф… Я что ли не проконтролировала бы это? — Возмущалась мама.

Я не стала комментировать ее слова, мне в принципе не было дела до праздников. Дни в больнице были унылыми и скучными, тянулись просто адски медленно, но вряд ли ситуацию как-то улучшило бы мое короткое возвращение домой. Меня отнюдь не привлекало целый вечер сидеть за столом с родителями, пытаясь пустыми разговорами прорвать натянутую атмосферу,