Читать книгу - "Трагедии - Еврипид"

Лежащий в основе трагедии миф о вражде сыновей Эдипа был до Еврипида обработан в фиванской трилогии Эсхила (467 г.), от которой дошла только ее заключительная часть «Семеро против Фив», а также отчасти в «Антигоне» Софокла (ок. 442 г.). Об отличии Еврипида от своих предшественников в трактовке образа Этеокла см. вступительную статью, с. 571. Здесь необходимо только вкратце остановиться на генеалогии фиванских царей, поскольку эта тема часто затрагивается в трагедии (ст. 5 — 13, 638 — 682, 818 — 832), и на взаимоотношении Эдипа с сыновьями после того, как стали ясны совершенные им по неведению преступления.

Фиванцы возводили родословную своих героев к аргосской царевне Ио, которая от союза с Зевсом родила Эпафа; его дочь — Ливия родила от брака с Посейдоном двух близнецов — Бела и Агенора; первому достался царский трон в Египте, второму в Финикии (в Тире или Сидоне). Когда дочь Агенора, красавица Европа, была похищена Зевсом, он разослал на розыски сестры своих сыновей, и среди них — Кадма. Добравшись до Эллады и не найдя Европы, Кадм, вопросив Дельфийский оракул о своем будущем, получил указание следовать за коровой, которая ему повстречается на пути, и там, где она, устав, ляжет отдыхать, основать город. Корова привела Кадма на то место, где затем были основаны Фивы. Здесь Кадму пришлось вступить в битву с драконом Ареса, охранявшим местный источник: зубами убитого дракона Кадм, по совету Афины, засеял близлежащий участок земли, из которой тотчас выросли вооруженные воины, начавшие избивать друг друга в ожесточенной схватке. От пяти уцелевших «спартов» (т. е. «посеянных») вела впоследствии свою родословную фиванская знать. Что касается Кадма, то Арес со временем простил ему убийство дракона и выдал за него свою дочь Гармонию, рожденную ему Афродитой; пышную свадьбу Кадма и Гармонии почтили своим присутствием сами боги. По имени Кадма получила название Кадмея — фиванский акрополь. Внуком Кадма был Лабдак, правнуком — Лаий, от брака которого с Иокастой родился Эдип. В свою очередь, Иокаста и ее брат Креонт, дети Менекея, возводили свое происхождение к дочери Кадма Агаве, выданной замуж за одного из «спартов», Эхиона. Таким образом, все участники драмы, разыгравшейся в Фивах после гибели Лаия, связаны с их общим предком, финикийцем Кадмом, что дает основание хору трагедии, введенному Еврипидом по достаточно случайному поводу, в какойто мере обосновать свою заинтересованность в происходящем (см. ст. 243 — 249, 291 сл.).

История рождения Эдипа и его дальнейшая судьба излагается в «Финикиянках» (ст. 13 — 62, 379 — 381, 801 — 817, 1043 — 1050, 1589 — 1611) в общем в согласии с традиционной версией, обработанной Софоклом («Царь Эдип»); отступление представляют только ст. 47 — 49, 1204 — 1206, из которых следует, что рука Иокасты была уже заранее обещана Креонтом тому, кто избавит город от Сфинкса, в то время как у Софокла Эдип стал мужем Иокасты только в силу стечения обстоятельств.

О взаимоотношениях Эдипа с его сыновьями повествовала послегомеровская эпическая поэма «Фиваида», из которой сохранилось несколько небольших отрывков. Суть дела сводилась к тому, что, хотя ослепивший себя Эдип продолжал жить в своем дворце в Фивах, Этеокл и Полиник запретили ему появляться на людях, надеясь таким образом погасить мрачную молву о своем происхождении (ср. ст. 63 — 65). Постепенно они стали относиться к отцу со все меньшим почтением: один раз они послали ему неподобающую часть мяса от жертвенного животного, в другой раз подали кубок убитого им самим Лаия. Эдип увидел в этом оскорбительное напоминание о его прошлом и в гневе проклял сыновей, завещав им делить мечом отцовское наследство. В такой, наиболее естественной, последовательности эти события излагаются в «Финикиянках» в ст. 872 — 877. Наряду с этим, однако, уже в «Семерых...» Эсхила можно наблюдать известное смещение хронологической перспективы, находящее отражение и у Еврипида, в ст. 66 — 68, 253 — 255, 474 — 479, из которых возникает представление, будто Эдип проклял сыновей без всякого повода с их стороны. Логическая связь между событиями, конечно, этим нарушается, но зато сгущается трагическая атмосфера, окутывающая образы Иокасты и обоих братьев.

Уже древние критики ставили в вину Еврипиду «переполнение» «Финикиянок» побочными эпизодами, не имеющими прямого отношения к основному конфликту; к числу таких сцен, несомненно, относится обозрение вражеского войска с крыши Фиванского дворца (ст. 88 — 192), мотив жертвоприношения Менекея (ст. 889 — 1018), спор Антигоны с Креонтом о погребении Полиника (ст. 1643 — 1671), и в новое время не раз делались попытки заподозрить в подлинности тот или иной эпизод «Финикиянок». Подобные стремления нельзя признать всегда основательными. Прежде всего по самому замыслу «Финикиянки», наряду с «Троянками», принадлежат к типу трагедий, которые уже Аристотель называл «эпизодическими», вполне допуская существование такой жанровой разновидности. А затем некоторые сцены, на первый взгляд кажущиеся лишними, играют существенную роль в замысле целого; так, индивидуализм и антиобщественное поведение обоих братьев выявляются еще отчетливее при сравнении с патриотическим самопожертвованием Менекея.

Анненский напечатал свой перевод «Финикиянок» в журнале, рассчитанном на широкого читателя («Мир Божий, 1898, Э 4), и не успел переработать его для переиздания. Отсюда некоторая избыточность в ремарках. Самый смелый домысел в них — «закат солнца» в начале и ночной «мрак» при появлении Полиника — опирается только на молитву к Артемиде-Луне (ст. 176) и на неправильно понятые слова Полиника (ст. 276: в подлиннике — «темные ножны»). Вряд ли «смотр со стены» Антигоны и старика можно себе представить в вечерних сумерках.

«ИОН»

Время написания трагедии документально не засвидетельствовано. Однако искусное построение интриги, включающей «узнавание» матери и сына, пристальный интерес к психологической характеристике персонажей и некоторые стилистические признаки заставляют датировать «Иона» периодом от 412 до 408 г. до н. э. Сказание о происхождении Иона — родоначальника афинян — принадлежало к числу местных аттических преданий и до Еврипида было отчасти обработано только в не дошедшей до нас трагедии Софокла «Креуса».

«ОРЕСТ»

В трагедии, поставленной в 408 г. до н. э., Еврипид обращается к той части сказания об Оресте, которая касается его судьбы после совершения мести убийцам отца. Однако если в предшествующих произведениях («Ифигения в Тавриде», ст. 940 — 969, и «Электра», ст. 1250 — 1272) драматург в общем принимал традиционный для Афин вариант мифа (Орест перед судом Ареопага), то здесь он касается его только мимоходом (ст.