Читать книгу - "История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков"

Русское национальное самосознание рождалось в спорах славянофильства и западничества в начале 40-х гг. Спор славянофилов и западников был спором о судьбе России и ее призвании в мире. Герцен называл славянофилов и западников «двуликим Янусом», «двуглавым орлом»: они смотрели в разные стороны, в то время как были не мыслимы друг без) друга. По словам западника Герцена, «у нас был одна любовь»^[1910]: и у тех, и у других было «чувство безграничной, обхватывающей всё существова- I ние любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума»^[1911], и И те, и другие любили Россию, «славянофилы, как мать, западники, как I дитя»^[1912]. Хотя западники не меньше, чем славянофилы, любили Россию, ^ желали для нее блага, всё же к этой любви у них примешивалась нена- I висть к отрицательным чертам русского быта и к русскому невежеству.

И, тем не менее, не будет преувеличением сказать, что между славя- I* нофилами и западниками было больше сходства, нежели различий. И те, и i другие признавали факт своеобразия русской истории, ее неадекватности I западноевропейской истории. В отношении к прошлому, в понимании на- I стоящего, которое они ненавидели, они были едины. Они расходились во мнениях о будущем. Столкновение между ними произошло прежде всего по вопросу: «Есть ли исторический путь России тот же, что и Западной Европы, т. е. путь общечеловеческой цивилизации, и особенность России лишь в ее отсталости, или у России особый путь и ее цивилизация принадлежит к другому типу?»

Принципиальное, сущностное различие между славянофильством и западничеством заключается прежде всего в их отношении к западноевропейской образованности, просвещению. В отличие от славянофилов, которые считали необходимым искать в образованности, науке истинную народность, а не заимствовать западноевропейские образцы, западники с порога отвергали возможность существования какой-то «народной науки». С этих дискуссий о «народности науки» спор постепенно переключался на историософскую проблематику, в частности, на вопрос о соотношении общечеловеческого и национального в историческом процессе. В отличие от славянофилов, которые крайне преувеличивали роль народного, национального фактора в истории, западники принимали идею первенства общечеловеческого начала.

Основное мировоззренческое различие между ними касалось отношения к духовным традициям православия. Западники мечтали о Европе как идеале для России, как единственном типе мировой культуры. Они считали, что Россия просто отстала от ведущих европейских стран и что ей нужно продолжать учиться у Запада. Они целиком приняли реформы Петра и будущее России видели в том, что чтобы она шла западным путем.

Славянофилы же считали, что под влиянием реформ Петра Россия не утеряла полностью свое собственное культурное лицо и что ей надлежит воскресить в себе древнерусские начала быта и культуры, чтобы быть в состоянии сказать миру новое слово. Призыв славянофилов вернуться в допетровский быт не следует понимать буквально. Киреевский и Хомяков считали, что Россию нужно вернуть к началам православного русского быта, хранящего на себе печать восточного любомудрия, с тем, чтобы затем развить эти начала, беря у Запада все его положительные достижения. Их движущей силой была вовсе не ненависть к Западу, а борьба за русскую самобытность. Более того, они верили, что будущая русская культура впитает в себя и все положительные начала европейской культуры, но ассимилирует их на основе православия. И вместе с тем они противопоставляли Россию Европе как более высокий духовный тип культуры, верили в особый тип культуры, возникающий на духовной почве православия.