Читать книгу - "История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков"

Философия Владимира Соловьева — это «вершина» русской философской мысли. В лице Соловьева, по образному выражению С. А. Левицкого, «русская философия принесла свой первый зрелый и полноценный плод»^[1916]. Соловьев, по выражению В. В. Розанова, — «самый яркий… светоч нашей философской и философско-религиозной мысли»^[1917] .По словам Е. Н. Трубецкого, «как философ, Соловьев стоит на конце целого цикла философского развития. Характерная черта современного ему состояния европейской философии заключается в утомлении и истощении мысли, которое сопровождается соответственным упадком философского творчества»^[1918]. Философское творчество Соловьева приходится на так называемый «век философского отчаянья», в котором, по словам Е. Н. Трубецкого, «отражается жизненное разочарование целой общественной среды, душевное состояние человека, утратившего цельного своего существа»¹'¹. Понятно, что в условиях утраты универсальной целостности, всеобщего смысла жизни насущным и центральным становится вопрос о смысле жизни, ибо только универсальный, всеобщий смысл жизни может объединять людей в одно целое. Эта характерная для западной философии «утрата

но цельности» и общее разочарование в западноевропейской культуре в целом и западной рационалистической мысли в частности заставили Соловьева I преодолеть западную философию. Поскольку же оно может быть достиг- н нуто только путем синтеза всего того, истинного, что она в себе заключает,

; то его переход к славянофильской точке зрения, в рамках которой раздвоенной европейской мысли противопоставлен идеал цельности жизни, был вполне закономерен. Встав на славянофильскую позицию, Соловьев тем самым стал реализовать идею ранних славянофилов сформировать систе- * му «цельного знания». И хотя Соловьев «спорил» до гнева с А. Хомяко- i вым, он в существенном продолжал его: он, как и Хомяков, начал выво- ; дить русскую мысль к подлинным темам религии, философии, разрушая | царящий вокруг них формализм. Духовная близость с А. Хомяковым обнаруживается особенно в ранних сочинениях Вл. Соловьева, посвященных природе знания. Его воззрения на задачи философии, на роль веры и т. д. целиком укладываются в рамки философских конструкций первых славянофилов А. Хомякова и И. Киреевского. Уже заглавие двух ранних работ Соловьева «Философские начала цельного знания» и «Критика отвлеченных начал» указывают на то, что он следует славянофилам, противополагая цельное знание логическому отвлеченному мышлению. Точно так же, как старшие славянофилы, Соловьев смотрит на роль западной философии. Вслед за Хомяковым он считает, что «философия в смысле отвлеченного познания» исчерпала себя, ушла безвозвратно в прошлое. Для Соловьева, так же, как и для его предшественников, задача философии состоит в согласовании веры и знания, религии и науки.

Идя по проложенному Хомяковым пути Вл. Соловьев сформулировал фундаментальную идею классической русской философии — идею всеединства, которая, по словам С. Н. Булгакова, «составляет основное начало всей философии Соловьева, ее альфу и омегу»¹¹⁸. На этой идее деятели «серебряного века» Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, братья

С. и Е. Н. Трубецкие, В. В. Розанов и другие строили свои философские конструкции.

Но теоретическая философия Вл. Соловьева имеет в своей основе не только философские идеи старших славянофилов. Ее историко-философская база весьма обширна, начиная с древнегреческой философии и заканчивая современными источниками: Платон, прежде всего, с его учением об эй- досах, неоплатонизм с его учением о первоедином, средневековая патристика в лице Августина и Орйгена, теософско-гностико-мистическая традиция, представленная работами Парацельса, Якоба Бёме, Сведенборга (этих великих западных мистиков он считал «настоящими людьми», предшественниками его учения), критика картезианского методического сомнения, Спиноза с его учением о единой субстанции, антикантианская гносеология, Фр. Шеллинг с его критикой абстрактного рационализма и формльно-логической метафизики, с его философией откровения как синтеза веры и знания, а также с поставленным им диагнозом «кризиса за

ме

Цит. по: Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 2. Ч. 1. С. 18. падной философии», а именно «кризиса теоретической науки», Гегель с его приверженностью к построению категориальной системы, позитивизм О. Конта с его учением о человечестве и принципом относительности человеческого знания, А. Шопенгауэр с его историко-философским анализом бессознательной воли и идеей о том, что источник зла и страдания коренится в «самоутверждении» воли, и, наконец, Эдуард фон Гартман с учением о бессознательном. Наметившееся в учениях А. Шопенгауэра и Э. Гартмана пессимистическое отчаяние с необходимостью вело Соловьева к религиозной вере, к задаче углубления религиозного сознания.

Сразу следует отметить, что пытливый, критический ум Вл. Соловьева уже изначально требовал от него критического отношения к этим источникам, которые в свете его фундаментальной идеи всеединства определялись как философские односторонности. Положив в основу своего историко- философского анализа принцип историзма, Соловьев приходит к выводу о том, что ни одна философская система не может целиком игнорироваться, но вместе с тем она всегда есть только односторонность, которая найдет свое соответствующее место в системе «философии цельного знания».

В соответствии с этой методологической установкой все указанные выше историко-философские источники как бы находят свое место в теоретической философии Соловьева. Но при этом вряд ли можно говорить о каких-нибудь прямых заимствованиях, ибо он строит свои философские рассуждения столь самостоятельно и критически, что данные источники начинают жить своей самостоятельной жизнью, органически вплетаясь в его философскую систему. Как справедливо заметил в этой связи А. Ф. Лосев, «получается тот исторический парадокс, что Вл. Соловьев весьма близок ко многим философам…; но он мыслит настолько самостоятельно, как будто бы этих философов не существовало или как будто бы он с ними не был знаком»^[1919].

Проникнутый сознанием вездесущей Истины, Соловьев искал и находил ее везде. Поэтому неудивительно, что в его миросозерцании объединились самые разнообразные направления религиозной и философской мысли. Едва ли можно найти какого-либо видного европейского философа или крупного философского направления, которое не нашло бы своего отклика в его учении. Как было показано выше, в философии Владимира Соловьева органически сочетаются различные элементы платонизма и неоплатонизма, философии патристики и гностицизма, Шеллинга и Гегеля, мистицизма и рационализма величайших мыслителей. И хотя эта единая рациональная философия вобрала в себя столь различные элементы, всё же она пронизана одним единственным духом, одной единственной мыслью — идеей всеединства. Такая широта критического ума русского философа позволила ему создать фундаментальную философскую систему, которая по своей масштабности превосходила даже всеобъемлющую систему Гегеля, но по ее глубине она значительно ей уступала, ибо строилась и излагалась она художественным языком, несмотря на некоторое засилье 5 рациональных схем его способа философствования. Соловьев в своем творчестве был прежде всего поэтом, даже в своей философии он им ос- ; тавался. Интуиция всеединства делает его философию универсалистской, и ориентиррванной всегда на целостность, на получение целостного знания, ! что сближает его с Гегелем и немецкими романтиками. Но в отличие от них для Соловьева гносеология и даже сама онтология не имеют никакого I* самостоятельного значения, его гносеологические и онтологические изы- ; скания развиваются в контексте решения сугубо социально-политической, религиозной и нравственной проблематик.