Читать книгу - "История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков"

Место Станкевича в истории русской философии определяется тем, что он был вдохновителем идей для ряда молодых русских мыслителей. Он способствовал распространению среди московских любомудров любовь к немецкой философии» которая была привита Московскому университету профессором М/Г. Павловым. А. И. Герцен видел значение Станкевича в том, что он, «одаренный необыкновенными способностями… увлек большой круг друзей в своей любимое занятие (философией. — Я Ш.). Круг этот чрезвычайно замечателен,.. Белинский, Бакунин, Грановский»^[1882]. Многие из круга его друзей открыто признавались в том, что «многим ему обязаны и в умственном и в нравственном отношении»^[1883]. По признанию Т. Н. Грановского, «никому на свете не был я так много обязан; его (Станкевича — Я. Ш.) влияние на меня было бесконечно и благотворно»^[1884]. После смерти Станкевич^ Грановский писал: «Ему (Станкевичу. — Я. Ш.) было 27 лет, а в голове более гения, чем у всех русских ученых, вместе взятых»^[1885].

Западничество — это общая идейная позиция по одному из ключевых вопросов русской культуры и исторри, вопросу: «Россия и Запад». Первоначальное единство западников, или европейцев, как их называли славянофилы, основывалось на ориентацию на общечеловеческие ценности, на необходимости осуществления европеизации. В идейном развитий западничества принято выделять два течения: умеренное (либеральное), к которому принадлежали П. В. Анненков, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, И. С. Тургеневой революционное {социальное), представителями которого были В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев. Отношения между двумя этими течениями были достаточно-таки сложными. Как отмечал А. И. Герцен, «до ссылки между нашим кругом и кругом Станкевича не было большой симпатии. Им не нравилось наше почти исключительно политическое направление, нам не нравилось их почти исключительно умозрительное. Они нас считали фрондерами и французами, мы их сентименталистами и немцами»^[1886].

Идейную основу умеренного течения образует либерализм, под которым понимается «общественное течение, отстаивающее индивидуальную свободу, ее максимальную независимость от социальных коллективов и государства, частную собственность, рыночную экономику, с минимальным участием в ней государства»^[1887].

У истоков идеологии либерализма стоит Павел Васильевич Анненков (1812-1887). В 40-х гг. был близок к кругу друзей Белинского и Герцена, в идейной атмосфере которого сложились его западнические воззрения. В основе его воззрений лежат ценности западноевропейской культуры, к которым он относил гуманистическое отношение к человеку, утверждение справедливости, создание общественных отношений на базе разума и взаимной выгоды. Россию Анненков оценивал в основном с позиций европейской культуры. Он считал, что, несмотря на многовековую изолированность России от Запада, к середине XIX в. она целиком «стоит в европейской цивилизации».

Будучи страной консервативной и косной, Россия может развиваться под влиянием Запада, культурные ценности которого могут служить внешним источником для ее прогресса. Как убежденный западник, Анненков критически отнесся к спорам между славянофилами и западниками. Идеологии и тех, и других представляют собой две стороны единого процесса пробуждения русского самосознания, стремящегося понять смысл исторической судьбы России. Указывая на единый идейный источник западников и славянофилов (любовь к Отечеству, стремление к либеральным изменениям), на достоинства каждого из направлений, Анненков затем вскрывает их недостатки. Так, «революционных западников», Белинского I и Герцена он подвергает критике за то, что они ошибочно связывают будущее России с воплощением идей западноевропейского социализма. I Славянофилов же он критиковал за их якобы ложное положение об уни- н кальности и автономности «русской цивилизации».

; Другим идейным вдохновителем либерального направления в западничестве был Тимофей Николаевич Грановский (1813-1855). В лице Гра- I новского, по словам А. И. Герцена, «московское общество приветствовало; рвущуюся к свободе мысль запада, мысль умственной независимости и " борьбы за нее»^[1888]. Грановский прочно закрепился в русском общественном i сознании как Учитель и наставник, Лучший выразитель гуманизма в исто- I рической мысли России. Он активный участник страстных идейных сра- | жений западников и славянофилов. Будучи членом московского кружка, Грановский испытал сильное влияние Станкевича, во многом определившего его историческое мировоззрение. В основе последнего лежала диалектика Гегеля.

Он критически относился к историко-философским конструкциям славянофилов. Он был убежденным противником славянофилов, о которых он отзывался в очень нелицеприятной форме. Так, незадолго до своей смерти, подводя итог своему отношению к славянофильству, Грановский писал: «Эти люди, в лице Аксаковых, Самариных и братии противны мне, как гробы. От них пахнет мертвечиною. Ни одной светлой мысли, ни одного благородного взгляда. Оппозиция их бесплодна, потому что основана на отрицании всего, что сделано у нас в полтора столетия новейшей истории… Последнее слово их системы — православная патриархальности, не совместная ни с каким движением вперед»^[1889]. Грановский подверг резкой критике один из устоев славянофильского учения — идею исключительности русской общины. В своих публичных лекциях по истории Западной Европы, которые он читал в Московском университете, Грановский не противопоставлял «цветущую Россию гниющему Западу», не говорил о величии православия и вообще мало говорил о христианстве. Он выступал как проповедник общечеловеческого единства народов Европы. В своих западнических симпатиях он отводил большую роль Петру I в русской истории.

Вместе с тем у него обнаружились серьезные теоретические разногласия и с «революционными западниками» Белинским, Герценом и Огаревым. Он очень скептически относился к симпатиям Герцена к славянофилам, к его заигрываниям с ними. Если революционные западники в конце концов пришли к материализму и атеизму, то Грановский продолжал следовать идеалистическому «романтизму», сохраняя личные религиозные убеждения о бессмертии души.

Споры Грановского со славянофилами свидетельствуют о его оригинальных взглядах на историю России. Они были отличны от построений славянофильских, а в некоторых отношениях и ординарно западнических воззрений на прошлое России. По своим теоретико-методологическим установкам Грановский был близок духу немецкой классической философии, в частности Гегеля. Вслед за великим немецким философом он видел главный смысл человеческой истории в «развитии духа рода человеческого», а главной силой исторического процесса он считал «верховный нравственный закон»^[1890]. Но русский мыслитель не следовал слепо Гегелю. В отличие от него Грановский считал, что история — самостоятельная от философии наука, которая не должна «вступать на службу системы», ибо у нее есть определенная «собственная задача». Ее содержание составляют факты, данные опытом, ее форма не есть чисто отвлеченная мысль, но живое созерцание. Давая оценку гегелевской философии истории и намечая вехи своего видения истории, Грановский писал: «Слабая сторона философии истории… заключается, по нашему мнению, в приложении логических законов к отдельным периодам всеобщей истории… Но сверх логической необходимости есть в истории другая, которую можно назвать естественною, лежащая в основании всех важных явлений народной жизни. Ей нет места в умозрительном построении истории»^[1891].