Читать книгу - "Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов"

системы. Больше всего он верил в свою счастливую звезду, был уверен: что бы ни произошло, в конце концов все само собой устроится и притом обязательно в его пользу.

— А газета, где газета? — растерянно спросил Митя.

— Какая газета? — не поняла Нина.

— Ну та, в которую была завернута табакерка.

— Да ты совсем рехнулся… В доме шаром покати, куска хлеба не на что купить, а он вместо того, чтобы раздобыть денег, плачет по обрывку старой газеты!

— Деньги? Тебе нужны деньги?

Она увидела, как при этих словах исказилось, приобрело выражение жадности его лицо и он стал похож на своего отца. Странное дело: прежде Нина никогда не замечала сходства между отцом и сыном, они казались совершенно разными людьми, и внутренне и внешне, а в последнее время, после смерти старика, в Мите все явственнее проступали отцовские черты.

Митя полез в карман, извлек оттуда портмоне, до отказа набитое деньгами.

— Откуда у тебя это?

— Неважно… Тебе сколько?

— Дай сколько-нибудь. Хозяйство же надо вести.

Митя, по-отцовски послюнив палец, отсчитал несколько купюр, протянул их Нине.

— Послушай… — нерешительно произнес он, — А кому продана табакерка?

Нина пожала плечами:

— Какой-то женщине. Она хотела сделать мужу подарок ко дню рождения.

Митя пробормотал едва слышно, словно разговаривал сам с собой:

— Может, это и к лучшему… Перст судьбы. По крайней мере, мы от нее избавились.

— Что ты там бормочешь? — не поняла Нина.

— Никогда не бери мои вещи! — надув щеки, важно изрек Митя и, спрятав портмоне с деньгами в карман, вышел из комнаты.

После допроса на Петровке, когда напористый капитан Сомов четкими, отрывистыми фразами, действие которых усиливалось оттого, что произносились они холодным, неприязненным голосом, пытался загнать его в угол, Иван Булыжный пришел к выводу, что влип в некрасивую историю. До этого он уже дважды бывал в милиции. Первый раз — после драки в кафе «Лира». Второй — после доноса милейшей его воспитательницы Антонины Дмитриевны, когда пришлось доказывать, что он не занимается квартирными кражами. Теперь же он влип как следует. В нем опознали человека, который пытался сбыть с рук краденую табакерку. Что за напасть!

Конечно, проще всего было сказать правду — сослаться на Нину, которая передала ему табакерку для продажи, но назвать ее имя, впутать любимую женщину в грязную историю он не мог. Язык не повернулся. Решительно отказался отвечать на поставленный вопрос. Однако ясно было, что настырный капитан этим ответом не удовлетворен, впереди новые допросы, новые мытарства.

Булыжному позвонила Нина и, посмеиваясь, рассказала о безобразной сцене, которую устроил муж, обнаружив исчезновение табакерки. «Представляешь, — сказала она, — ему даже жаль газету, в которую она завернута».

В тот вечер, явившись домой после неудачной операции с табакеркой, Булыжный извлек из кармана газетную страницу, в которую вещица была завернута, и, с досадой скомкав ее, бросил в угол. Теперь Нинины слова заинтересовали его. «Интересно, почему Митя вдруг вспомнил об этой старой газете?» — подумал Иван, отодвинул тумбочку и отыскал газетный обрывок. Разгладил на подоконнике, стал изучать. Внимание привлекла заметка, в которой говорилось об участившихся случаях ограбления коллекционеров. Одна фраза в заметке была подчеркнута красным карандашом.

«Среди вещей, похищенных у профессора Александровского, — первая русская табакерка с изображением Наполеона».

«Выходит, табакерка-то действительно краденая, — подумал Булыжный. — И Митя это знал. Недаром хранил табакерку вместе с вырезкой из газеты. Зачем ему это понадобилось? Как оружие против отца, доказательство, что старик при пополнении коллекции не брезговал ворованными вещами? Скорее всего, так… Но к чему Мите это доказательство? Против кого он собирался пустить его в ход? Допустим, Митя таким образом шантажировал отца при жизни, выманивая у него деньги. Но почему тогда он не избавился от табакерки после его смерти? Почему так разнервничался, узнав о ее исчезновении?»

Булыжный прошелся по комнате, пытаясь поймать ускользающую нить размышлений. Ну, еще один шаг, подбадривал он себя, еще один… Истина где-то рядом.

«Если бы табакерка и вырезка из «Вечерки» свидетельствовали против самого Мити, ясное дело, он бы их не хранил. Может быть, собирался использовать против тех, кто, возможно, шантажировал, а потом и убил его отца? Это больше похоже на правду. Но кто они — эти люди? По всей видимости, Митя знал их…»

И вдруг Булыжного осенило! А что, если малоразборчивый в средствах, слабовольный Митя хотел поставить себе на службу Кешиных дружков, однако сам оказался в их руках? А теперь мечется, как зверь, попавший в западню?

Жалкая, смешная личность! Булыжный удивился: почему-то былой злобы по отношению к Мите он уже не чувствовал. Злоба уступила место презрению.

У Булыжного созрел план. Он встретится с Кешей Иткиным, намекнет на свои подозрения и постарается по его реакции догадаться, в точку попал или нет. Если в точку, Иван отправится на Петровку к неулыбчивому капитану Сомову и все расскажет. А идти туда с непроверенными предположениями — на это он не согласен. Не такой он человек.

Иван подошел к Кеше Иткину в буфете в обеденный перерыв. Кеша пил молоко прямо из бутылки. На худой цыплячьей шее ходуном ходил кадык. Одет Кеша был, как всегда, экстравагантно: ярко-синие джинсы, розовый батник, темно-синий пуловер с ярко-красной эмблемой, на которой выделялась броская белая надпись: «Suzuki».

— Поговорить надо, — сказал Иван.

— О чем?

— Есть у меня одна вещица: табакерка с изображением Наполеона. Хочу показать твоим дружкам… Может, сторгуемся?

Кеша со страхом огляделся по сторонам:

— Тише ты… Вон народищу сколько! Могут услышать. Давай поговорим в другом месте. Встретимся завтра после работы. Тогда поговорим. А сейчас мне пора.

И скрылся.

Иван был недоволен собой. Ничего не выяснил, зато дал возможность этому слизняку подготовить к предстоящей встрече своих друзей.

…Назначенная на завтра встреча состоялась. Иван и Кеша подошли к ярко-оранжевому «Запорожцу». Из него вылез знакомый Булыжному узколицый парень с баками. Протянул руку:

— Голубков.

— Иван. Мы, кажется, с вами уже встречались?

Голубков осклабился:

— Мы квиты… Сначала мы вас в кафе, потом вы меня. Счет один — один. Теперь поговорим о деле. Вы хотели что-то предложить? Какую-то табакерку? Вообще-то, мы не интересуемся. Мы больше об випить и об закусить, — он расхохотался, показав редкие кривоватые зубы. — Но если что-нибудь действительно стоящее…

— Можем поговорить в кафе «Лира», — предложил Иван. Главным для него было, чтобы место назначил он, а не они.

Узколицый насмешливо взглянул на него:

— В «Лире»? Неприятные воспоминания не будут мучить?

— Ничего. Выдержу.

— Ну, лады.

Они уселись рядом на заднем сиденье, как добрые друзья. Кеша сказал, что высадит их напротив кафе:

— Вам только улицу перейти, а мне