Читать книгу - "Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов"

— Это основная фотография профиля. Так вот, сверив аватарку с той фоткой, что у нас имелась из материалов, по всем параметрам лица мы выявили идентичность.

— Так, хорошо.

— Ну а дальше я просмотрел его интересы, указанные в профиле, просек, что тот окончил медицинский колледж, потом решил во что бы то ни стало выявить, где его можно сейчас цепануть. Написал нескольким людям, у кого указан тот же колледж с аналогичными годами учебы. С надеждой, что кто-то из них да знает, чем сокурсник ныне занимается. Большинство, конечно, сказали, что вообще уже даже позабыли о существовании такового и не поддерживают с ним связь, даже отзывались как о нелюдимом, странноватом и том, кто всегда держался особняком. Однако одна девчонка, представившаяся старостой той группы, сказала, что недавно списывалась с ним чисто для статистики. Тот ответил, как всегда нехотя, но ответил, что работает вот в этой аптеке фармацевтом. Вот, собственно, и все. Толком даже не пришлось программы задействовать.

Гуров довольно и восхищенно покачал головой.

— На, вот, — Лев Иванович протянул ему два флаера, — сводишь девушку.

— Не-е-ет, Лев Иванович! Я не приму! Спасибо, конечно, большое! Но это моя работа!

— Да брось ты! Мы с супругой не смогли попасть, тогда еще, после представления, хотели, да, а как-то я, откровенно говоря, и не хочу. Это больше уже ваше, современное — кухня эта молекулярная. А я лучше Марию в какое-нибудь другое заведение свожу. Поверь, не расстроится. Давай, бери-бери. — Едва не заталкивая в руки глянцевые бумажки, Гуров настаивал на своем.

Парень раскраснелся от неожиданного подарка:

— Спасибо, Лев Иванович! От души, спасибо!

— Да это тебе, Димка, спасибо! Профессионал своего дела! Только ты все же отдыхай побольше!

Наслушавшись благодарностей, Гуров вызвал Крячко, после чего они вместе отправились на допрос.

Эхо помещения в этот раз особо четко развеивало звуки.

— Ну, здравствуй, Егор. Или, быть может, лучше более официально — Егор Ильич? — начал Стас.

Гуров, в это время постукивая шариковой ручкой по губам и сложив ногу на ногу, наблюдал за реакцией и поведением парня. Тот сидел в закрытой позе и, конечно, пока без наручников, тем не менее находился в допросной.

— На каких основаниях я был задержан? Вы что, совсем звери?

Полковники молчали.

— Совсем безумные? Нет, я, конечно, знал, что наша полиция беспощадна на справедливость и тем более здесь, в допросной, свои законы и порядки, но… — на его лице всплыла маска враждебности, — вот так? Хватать совершенно безосновательно любого прохожего на улице?.. — Следом парень выбросил отборный мат, нелицеприятно оскорбляющий сотрудников.

Если бы Гуров и Крячко были бы помоложе, а все это шапито происходило не в стенах Главного управления, а еще в уголовном розыске, то они бы, возможно, и купились бы на уловку мальца, дабы вывести их на эмоции. В том случае подобные высокопарные отзывы их задели, как и была бы задета честь. Однако долгие годы работы, бесчисленное количество дел, а вместе с тем и лиц, с которыми приходится сталкиваться, выслушивать нелестности и глядеть в глаза тем, кто совершенно обыденно, словно сходить в магазин за хлебом, убивает людей или совершает иные гнусности, а затем обвиняет, например, того же зеленого лейтенанта в грехах, которые он давно переплюнул в десятикратном размере, заставили оперативников настолько облачить свои сердце и разум в сталь и непробиваемый щит, что эдакие выпады, как выразилась бы фармацевт, сопляка были им совершенно точно по барабану. Раскрутить, по справедливости, дело и передать совершившую деяния сволочь суду — первоначальная задача. Остальное — по боку, как говорится, собаки лают, а караван идет.

— Значит так, гражданин Совеков, сейчас ты, — Крячко указал пальцем на собеседника, уперев локти в металлический стол, — нам, — выдерживая соответствующие паузы, теперь он показал на себя и Гурова, — рассказываешь все, подробно.

— А иначе че?

«Да почему они все «чёкают»? Разговаривать, как не пойми кто — сейчас повсеместно нормально? Дурость!» — мысленно возмутился хранящий молчание Гуров.

— А иначе… хотя да что уж иначе? Я, — Стас вновь, не теряя вкрадчивость, указал на себя, а следом на Совекова, — тебя… посажу. И уж здесь, мой дорогой друг, помимо всего букета статей, которые на тебе будут висеть, прибавится триста девятнадцатая — оскорбление представителя власти.

— Статьями будем кидаться? Думаете, я тупой? Окей, пятьдесят первая статья Конституции. И? И че дальше? А? Как вам? Право на молчание? А?

Гнетущее безмолвие повисло в допросной. Оно, как и наисерьезнейшие лица, сохранялось не менее минуты. А затем… Совеков начал безумно хохотать. Он смеялся, едва ли не упиваясь и довольствуясь происходящим, словно такого и ожидал, радуясь своей победе. Смеялся искренне, натурально, не имитируя, что даже великий и знаменитый театральный режиссер сказал бы: «Верю!»

И так же резко и быстро прекратил гоготание, обретя невозмутимость. Тишина в очередной раз приторно заполнила кабинет. С выражением лютой ненависти едва ли не ко всему Егор перешел на отчетливый шепот, его глаза налились яростью и будто бы возмездием:

— А вы докажите.

Каждый понимал, что он имеет ввиду. Но операм следовало осторожничать.

Набрав полный рот слюней, подтянув все содержимое даже из гортани, Егор отвратительно и мерзко пустил плевок в сторону. Совеков морщился, а затем вновь едва ли не безумно улыбался, не прекращая смотреть пристально, внимательно, жадно Крячко в глаза.

И в этот миг, чего, видимо, не ожидал Совеков, самоуверенно улыбнулся Гуров.

Совершенно спокойно, без капли волнения Лев Иванович достал телефон и, позвонив кому-то, дал команду: «Входи, открыто!»

Без стука дверь допросной моментально распахнулась, и теперь перед ними предстал Григорий Емельянов.

— Докладывай.

— Сравнив ДНК-материалы Сицкого Ильи Ивановича и Совекова Егора Ильича, заявляю на основании экспертизы, что Совеков Егор Ильич… является сыном Сицкого Ильи Ивановича, совпадение участков генной цепочки на сорок девять и две сотых процента.

Совеков чуть нахмурился, а следом вновь издевательски засмеялся:

— И? И что это меняет? У вас нет больше никаких доказательств, олухи! Отец он мой, и че дальше?

Гуров прочистил горло, заявив серьезнее о своем присутствии.

— Молодой человек, а доказательства чего, — особо выделил он, — должны у нас иметься? Вы в чем-то виновны? Чего-то опасаетесь? — сопроводил вопрос прищуром полковник.

Совеков почти незаметно стушевался. Уголки его губ дернулись вниз, ноздри расширились, а глаза остро, опасно прищурились.

— Ладно. Ладно… ты отчасти прав, Егор, — нейтральным тоном заметил Стас.

— Все? Цирк закончен? Ну, тогда вы обязаны меня отпустить! У вас на меня ни-че-го нет! Вы просто по своему желанию задержали человека! И пытаетесь на меня что-то повесить! Вы это хоть понимаете?

Гуров молчком кинул на ледяной стол фотографии,