Читать книгу - "Сад камней - Яна Темиз"

– Чего не ожидали-то?! Говорю же: я пришел к приятелю…

– Что же вы не спросите: а где ваш приятель-то, а? И что пять минут назад отсюда скорая отъехала, вы не видели, не слышали?

Они старались говорить негромко, хотя соседние дома были, похоже, необитаемы: никто пока не интересовался происходящим, не включал света, не выходил на балконы узнать, что это там опять в такое время и почему никакого покоя?

– Ничего я не… нет, скорую видел, но я не знал, что… а что с Крисом-то?!

– А что с ним, по-вашему? Поздновато спохватились, Борис, надо было сразу спрашивать, а не кричать, что мы ничего не докажем. Нет, ну надо же! Вы прямо… этот… бунтовщик хуже Пугачева!

Неизвестно, откуда вдруг в разговор влез этот «бунтовщик», вернее, нет, конечно же, хорошо известно – откуда, но к делу он ни малейшего отношения не имел и при этом как-то сразу все изменил: Лана фыркнула, а Борис усмехнулся. Конечно, свои люди – сочтемся.

– Михаил, ну давайте серьезно! Мы же с вами… интеллигентные люди, а эти турки бог знает что могут подумать!

– Мы тоже можем. Интеллигентные люди не лезут в чужие сады и уж тем более никого не…

– Михаил, интеллигентные люди не лезут в чужие дела! А у нас с Крисом дела и, между прочим, именно в саду. Вы эти камешки его видели? Подсудное дело, кстати. Из музеев местных похищено, полиция будет рада.

– Ничего не похищено! – вмешалась Лана. – Он их здесь специально сохранял, потому что там, на развалинах, ни сторожей нормальных, ничего!

– Это он вам так сказал. Сказать что угодно можно. А факты – вот они, пожалуйста, лежат себе.

– Так вы, значит, его за расхищение музеев стукнули? Борис, давайте, вы нам все толком расскажете, потому что я должен знать, с кем мой друг и, так сказать, брат в законе собирается иметь дело. Так сказать, бизнес. Не могу же я позволить, чтобы такие подозрительные личности…

– Господи, Михаил, да что вы такое говорите?! Почему «в законе»?! И какие «такие» личности?! Крис археолог, я историк, он натаскал этих камней, иногда со мной консультировался.

– Не может быть! Он сам все про эту античность наизусть знал! И вообще, вот он придет в себя и все расскажет! – рассердилась Лана. – Миш, что ты следствие тут ведешь, позвони Кемалю этому, да и все! Может, они и орудие найдут!

Борис испугался.

– Лана, пожалуйста, давайте без всяких… местных турок! Мы все-таки соотечественники, мы русские люди, и должны друг другу помогать!

– А иностранцев бить по голове, да? – Михаил, как и Лана, ненавидел такие самоопределения: чуть что, сразу «мы – интеллигентные люди», «мы – образованные люди», «мы – нормальные люди», «мы – порядочные люди» (даже так!), «мы – русские люди» – в том же ряду, как синонимы, вот как! Причем произносится это, как правило, этаким пафосным тоном, против которого, как против лома, нет приема: не будешь же отрицать, что ты «интеллигентный», или «образованный», или «порядочный», или «русский»! Последнее-то точно непоправимо!

– Да он сам меня чуть не убил! Это была самозащита, я вам все объясню! Ну поругались мы с ним, основательно так поругались!

– Не сошлись во мнениях? Насчет блаженного Августина? – Борис посмотрел дико: какой еще Августин?! – А камень уже был за пазухой? Значит, булыжник – оружие пролетариата, античный булыжник – оружие археолога? Так, что ли? Научная дискуссия?

– Что-то вроде. Но ничего страшного же не случилось, да? Я, сами видите, вернулся на место, так сказать, преступления, думал – посмотрю, что с ним, может, помочь надо?

– А что ж вы сразу-то не помогли?! Бросили его, что угодно могло случиться!

– Да испугался я! Да! Примитивно испугался! Он на меня набросился, я ему… врезал и…

– И сбежали!

– Да, представьте себе, сбежал! А вы бы, конечно, остались, подождали, пока он придет в себя и опять на вас набросится? Вам теперь легко рассуждать!

– А чем вы его? Полиция интересовалась, они теперь, пока орудия не найдут, не успокоятся.

– Так полиция тоже была?! Я так понял, что только скорая… черт!

Еще бы не «черт»! Михаил видел, что Борис мучительно пытается говорить правду как-то так, чтобы не сказать всего и при этом не слишком много соврать.

Что-то в этой истории было похоже на правду и вполне могло ею быть: мало ли, какие непонятные вещи случаются, а этот фанат-археолог явно не ангел с крылышками. Мог и наброситься, пожалуй, очень даже мог… если бы, к примеру, обнаружил кого-нибудь в своем саду, около любимых своих камней… причем не Лану или местного мальчишку, а именно такого, как Борис – человека, что-то профессионально понимающего в этих самых его драгоценных камнях, то есть, конечно, не драгоценных, а для него лично драгоценных… тьфу, путаница какая!

Конечно, путаница: если бы он обнаружил Бориса в саду, так и сам лежал бы в саду, там, где его стукнули. Или он добрался до дома и потом упал? Но на нем не было всей этой соломы… вон Борис джинсы отряхивал – Ланка так и стрельнула глазами: мол, не по сезону одежка. А на Крисе ничего не было, никакой соломы, совершенно точно. Значит, повздорили они с Борисом в доме или на террасе – а откуда тогда у Бориса взялся камень? Или в доме тоже вроде были какие-то обломки руин?..

– Так где орудие-то? Домой отнесли?

– Ну да… машинально. Выскочил с ним, а потом… не бросать же… ценность все-таки! Им в музее место, всем этим камням!

– Одному теперь место в полиции… ладно, Борис, знаете, что? Мы вас здесь не видели, полиции ничего не скажем… не потому, что мы, как вы выразились, русские люди, а просто… Крис жив – придет в себя, пусть сам решает, что полиции говорить. Пойдем, Лан…

– Спасибо, – с искренним облегчением вздохнул Борис, – Крис ничего такого не скажет… мы разберемся… договоримся. Я завтра с утра в больницу съезжу… только вы… уж и Николаю, пожалуйста!..

– Вот это не знаю! Как получится. Что, вам так эта работа у него нужна? Вы же историк, а не строитель и не этот… как его… логистик – или кто там занимается стройматериалами? Зачем вам это нужно-то?

Лана нетерпеливо дернула его за рукав. Какая разница, зачем Борису работа! Понятно, зачем, на самом-то деле: деньги нужны, его жена крутится, старается, вот и он решил…

– Миш, пойдем уже, а?

– Да, Борис, мы пойдем, правда. Поздно, и мы тут намучились… по вашей милости!

Уходя, они оба чувствовали себя неуютно: Борис, попрощавшись, никуда не пошел, а так и остался стоять возле сада Криса и смотрел им вслед, как будто хотел убедиться, что они действительно уйдут.

И обоим почему-то казалось, что теперь, когда хозяина нет, камни, заботливо спрятанные в саду и пережившие несколько тысячелетий, оказались в опасности, без надежной охраны. Теперь они одни, и кто угодно может сделать с ними, что хочет: унести домой, продать на аукционе, использовать как обыкновенный дешевый мрамор для собственной лестницы, превратить в орудие убийства, как чуть не сделал Борис.