Читать книгу - "Медовый месяц в улье - Дороти Ли Сэйерс"

– Что-то случилось, – сказала Гарриет, смягчаясь и успокаивающе протягивая руку. Мисс Твиттертон обрела дар речи:

– О, простите меня… я не знала… я не хотела… – тут воспоминание о собственном горе взяло верх, – о, я так кошмарно несчастна!

– Думаю, – сказал Питер, – мне лучше пойти проверить, перелит ли портвейн.

Он быстро и тихо вышел, не закрыв за собой дверь. Но зловещие слова успели проникнуть в сознание мисс Твиттертон. Ее вновь охватил ужас, слезы высохли, не пролившись.

– Боже, боже мой! Портвейн! Он сейчас снова рассердится.

– Господи! – воскликнула сбитая с толку Гарриет. – Что стряслось? О чем вы?

Мисс Твиттертон содрогнулась. По донесшемуся из коридора зову “Бантер!” она поняла, что кризис неотвратим.

– Миссис Раддл сделала с портвейном что-то ужасное.

– Бедный мой Питер! – сказала Гарриет. Она тревожно прислушалась к голосам. Бантер бормотал какие-то пространные объяснения.

– О боже, боже, боже! – причитала мисс Твиттертон.

– Но что могла натворить эта женщина? Мисс Твиттертон точно не знала.

– Кажется, встряхнула бутылку, – промямлила она. – Ой!

Громкий вопль страдания сотряс воздух. Питер перешел на крик:

– Как?! Всех моих цыпляток вместе с маткой?..[244]

В последнем слове мисс Твиттертон со страхом опознала ругательство.

– Ой-ой-ой! Надеюсь, до рукоприкладства не дойдет.

– До рукоприкладства? – переспросила Гарриет, одновременно рассерженная и позабавленная. – Нет, не думаю.

Но тревога заразна, к тому же известны случаи, когда бывалые мужчины вымещали гнев на слугах. Женщины прильнули друг к другу в ожидании взрыва.

– Что ж, Бантер, – донеслось издалека, – я могу лишь сказать: не допускайте этого впредь… Хорошо… Боже милостивый, дружище, в этом нет необходимости… Конечно, вы не… Пойдемте лучше осмотрим трупы.

Звуки затихли, и женщины с облегчением выдохнули. Нависшая над домом ужасная угроза мужского насилия рассеялась.

– Ну вот, все обошлось, – сказала Гарриет. – Моя дорогая мисс Твиттертон, что с вами? Вы вся дрожите… Ведь вы же не думали всерьез, что Питер станет… станет швырять вещи или тому подобное? Идите, сядьте к огню. У вас ледяные руки.

Мисс Твиттертон позволила усадить себя на диван.

– Простите, я… это было так глупо. Но… я всегда так боюсь, когда джентльмены сердятся… и… и… в конце концов, они ведь мужчины… а мужчины та кие страшные!

Окончание фразы она выпалила с судорожным всхлипом. Гарриет поняла, что здесь кроется что-то посерьезнее бедного дяди Уильяма и пары дюжин портвейна.

– Дорогая мисс Твиттертон, что случилось? Как вам помочь? С вами кто-то плохо обошелся?

Сочувствия мисс Твиттертон не выдержала. Она вцепилась в ласковые руки.

– О, миледи, миледи, мне стыдно вам рассказывать. Он говорил такие кошмарные вещи. Пожалуйста, простите меня!

– Кто? – спросила Гарриет, садясь рядом.

– Фрэнк. Ужасные вещи… Я знаю, я немного старше его. Верно, я так глупа… Но он правда говорил, что я ему нравлюсь!

– Фрэнк Крачли?

– Да. Я же не виновата, что дядины деньги… Мы собирались пожениться, только ждали, когда вернутся сорок фунтов и мои скромные сбережения, которые занял дядя. И теперь они все пропали, и наследства от дяди нет, и он говорит, что терпеть меня не может, а я… я так его люблю!

– Мне очень жаль, – беспомощно сказала Гарриет. Что еще тут скажешь? Ситуация и смехотворная и гнусная.

– Он… он… он назвал меня старой курицей! – Выговорив самое страшное, мисс Твиттертон продолжала уже свободнее: – Он так разозлился из-за моих сбережений, но мне и в голову не пришло просить у дяди расписку.

– Ох ты господи!

– Я была так счастлива, думала, что мы поженимся, как только у него наладится с гаражом. Только мы никому не говорили, потому что, понимаете, я немного старше его, хотя, конечно, положение у меня повыше. Хотя он старается выбиться и стать лучше…

Как тяжко, подумала Гарриет, и как неизбежно! Вслух она сказала:

– Дорогая моя, если он с вами так обращается, он ни ка пельки не лучше. Он недостоин чистить ваши туфли.

Питер тем временем пел:

Que donnerez-vous, belle,

Pour avoir votre ami?

Que donnerez-vous, belle,

Pour avoir votre ami?

(Кажется, он уже пришел в себя, подумала Гарриет.)

– И он такой красивый… Мы встречались на клад бище – там есть милая скамейка. Вечером там ни кого не бывает. Я позволяла ему себя целовать…

Je donnerais Versailles,

Paris et Saint Denis!

– А теперь он меня ненавидит… Я не знаю, что де лать… Лучше утопиться. Никто не знает, на что я по шла ради Фрэнка…

Auprès de ma blonde

Qu’il fait bon, fait bon, fait bon.

Auprès de ma blonde

Qu’il fait bon dormir![245]

– Ну, Питер! – сердито прошептала Гарриет. Она встала и захлопнула дверь, отгородившись от этой бессердечной демонстрации счастья. Мисс Твиттертон, погруженная в свои переживания, тихо плакала в уголке дивана. Гарриет обнаружила в себе самые разные чувства – одно под другим, слоями, как неаполитанское мороженое:

Ну и что мне с ней делать?..

Он поет по-французски…

Должно быть, ужин уже скоро…

Есть какая-то Полли…

Миссис Раддл их доведет до ручки…

Bonté d'dme…[246]

Старый Ноукс лежал мертвый у нас в погребе…

(Eructavit cor meuml)

Бедный Бантер!

Селлон?..

(Qu’il fait bon dormir…[247])

Знаешь Как – знаешь и Кто…

Этот дом…

Мое он сердце взял, а я – его…[248]

Она пришла в себя и подошла к дивану.