Читать книгу - "Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков"

то, что это мог быть все же один человек. Обладающий невероятной хитростью, силой и ловкостью гориллы, владелец собственной повозки или чего-то подобного, безусловно имеющий серьезные связи во всех управлениях и департаментах. Хм… Муромцев задумчиво покрутил карандаш. Получалось, что убийца, если он действовал в одиночку, явно не рядовой гражданин. Кто же тогда? Нужно будет аккуратно поговорить на эту тему с шефом жандармов. Но каковы тогда его мотивы? Зачем он это делает? С одной стороны, первое, что приходит в голову, – это провокация неких революционных обществ. Тут с жандармерией тяжело поспорить – версия наиболее правдоподобная.

Остается только объяснить, к чему эти реки крови. Возможно, таким образом он пытается подать какой-то сигнал. В безумной логике маниака это может быть ясным и понятным, по его мнению, высказыванием, которым он объясняет, что нужно сделать, чтобы поправить покосившиеся дела в отечественном делопроизводстве. Муромцев, еще раз осмотрев свои заметки, решил, что версия вполне разумная и заслуживает того, чтобы проработать ее получше.

Но одной версии было недостаточно, нужно было обдумать все возможности. Что еще? Ну конечно же, на ум сразу же приходят секты оккультистов, мрачные кровавые жертвоприношения, сношения с нечистым через леденящие душу обряды. Но тогда при чем тут чиновники? Неужели, по мнению сектантов, кровь коллежского регистратора, подобно крови девственницы, обладает особыми магическими свойствами? Нет, это не похоже на реальную версию.

Оставались, конечно, еще мордовские язычники, про которых всякое говорили, и в основном благодаря их обособленной, закрытой жизни, всегда и у всех вызывавшей пересуды. То, что мордва взбунтовалась и режет русских государевых людей, – вот это уж точно был страшный сон министра и всего жандармского начальства. Да только не было тут такого уже полторы сотни лет, с тех пор как мордву пытались насильно покрестить в православную веру. Но почему тогда среди убитых, помимо русских, есть и сами мордвины, да еще чуваш и татарин? Убивали предателей, пошедших в услужение проклятым поработителям? Муромцев задумался. Неизвестно, конечно, что там творится в этих глухих селах, но мордва, жившая в городе, производила впечатление исключительно мирное. И еще совершенно не понятно, как деревенские язычники обзавелись такими обширными связями в департаментах…

Сыщик внезапно почувствовал, что мигрень, которую он пытался обмануть весь последний час, все-таки настигла его и теперь накатывалась на мозг тошнотворными волнами. Он вдруг заметил, что в «Золотом петушке» нестерпимо душно, резко пахнет керосином, щами и еще какой-то гадостью. Он торопливо собрал со стола документы, расплатился и поспешил наружу. Свежий и холодный весенний воздух должен был помочь.

Глава 5

Барабанов брел по раскисшим улицам, то и дело поправляя съехавший набок шарф и вытаскивая ноги из липкой грязи. Его потрепанное пальто, купленное еще в бытность студентом и с тех пор изрядно полинявшее, развевалось на промозглом ветру. В кармане побрякивали баранки.

– Нет-нет, вы только посмотрите на эту… эту… – Он запнулся, машинально вытащил баранку и с досадой откусил кусок, разбрасывая крошки. – На эту топорную работу! Прямо как в балагане! – бормотал он, обращаясь то ли к себе, то ли к пролетавшим мимо воронам. – Даже не потрудились придумать что-то правдоподобное!

Остановившись у покосившегося фонарного столба, на котором еще виднелись следы прошлогодней краски, он принялся загибать пальцы в потертой перчатке.

– Пункт первый: место действия. Что у нас тут? Захолустье! – В голосе его звучала почти детская обида. – Три улицы, две площади, и те в грязи тонут. Последний раз что-то значительное было при царе Горохе… А теперь им, видите ли, революционный террор подавай! Ха!

Проходивший мимо чиновник в потертом вицмундире с робкими следами былого шитья на воротнике с любопытством покосился на странного господина. Барабанов, словно актер, заметивший в пустом театре случайного зрителя, радостно ухватился за случайного слушателя.

– Вот скажите, сударь! – Он шагнул навстречу, расплескивая лужу. – Вы человек служивый, должны понимать! Станут революционеры в такой глуши кого-то убивать? Да кому здесь нужны эти… эти… – Он снова запнулся, достал новую баранку, будто она могла помочь подобрать нужное слово. – Эти мелкие чинуши! Прошу прощения за прямоту!

Чиновник, втянув голову в плечи и придерживая рукой потрепанный портфель, поспешно отвернулся и прибавил шагу, оставляя за собой цепочку следов в слякоти. Барабанов только махнул рукой, разбрасывая крошки.

– То-то и оно! А вот для жандармерии – самое то! Сидят, понимаете ли, в своей конторе, – поморщился он, вспомнив казенную обстановку подобных управлений, – пыль со стола смахивают… Скука! А тут – на тебе! Политическое убийство! – Барабанов перешел на фальшивый баритон, явно передразнивая кого-то: – «Так и так, ваше превосходительство! Обнаружили-с! Предотвратили-с! Злодеев ищем-с!..»

Он снова зашагал вперед, размахивая баранкой как указкой, отчего случайные прохожие шарахались по сторонам, принимая его то ли за помешанного, то ли за странствующего проповедника.

– А якобы убитые-с?.. – В голосе его звучала почти веселая злость. – Небось сейчас на какой-нибудь даче прохлаждаются! В картишки играют, наливочку потягивают… – Он остановился, представив себе эту картину. – Служба-то была непыльная, кто их хватится? Женка небось рада-радешенька: муженек при новых документах, да еще и жалование двойное! А потом – тихонько в Сибирь, где их никто не знает… И концы в воду!

Остановившись у витрины часового магазина, где пыльные часы показывали разное время, словно не могли договориться между собой, Барабанов принялся разглядывать свое отражение в мутноватом стекле: помятое пальто, всклокоченные ветром волосы, покрасневший от холода нос.

– И ведь как топорно сделано! – продолжал он свой монолог, обращаясь то ли к своему отражению, то ли к выставленным в витрине часам. – Кровищи налили – чисто на бойне! В столице такое и показать стыдно, любой студент-медик на смех поднимет. А здесь… – Он махнул рукой. – Здесь сойдет! Все съедят, не подавятся!

Из лавки высунулся встревоженный приказчик в засаленном жилете, но Барабанов уже шагал дальше, оставляя за собой цепочку следов в весенней грязи и крошки от баранки.

– А результат-то какой! – Он снова остановился, теперь у водосточной трубы, покрытой зеленоватым налетом. – Жандармерия получает повод для репрессий, – принялся было загибать он пальцы, – начальство – для докладов: «Революционная зараза проникла в самое сердце России!» – Он снова перешел на фальшивый баритон, передразнивая воображаемого чиновника. – Государю императору намекают: пора, мол, подкрутить гайки! Студентов приструнить, собрания запретить… – Последняя баранка исчезла в кармане. – А то вон до чего дошло – уже и в глуши убивают! В самом что ни на есть медвежьем углу! Того и гляди революция до коров доберется!

Следы его башмаков на весенней грязи складывались в причудливый зигзаг – будто пьяный писарь расписался