Читать книгу - "Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак"

– Ты малость опоздала, – поднялся к ней навстречу Журавлев. Они обнялись как друзья (или любовники?), и Павел усадил Ларису рядом с собой. – Чеснокова призналась. Это она убила Погодкину.

– А мы ее одежду нашли на пустыре. Все равно бы доказали ее вину.

Женя подумала о том, что, появись Лариса на пару минут раньше, сцена в допросной вряд ли ей понравилась бы.

– Но двойника твоего она не убивала… Во всяком случае, она так утверждает.

25. Август 2024 г.

Григорий

Она пришла вечером. На ней было обтягивающее розовое платье. Она скинула туфли в прихожей и решительным шагом вошла на кухню. Осмотрелась.

– Ну и свинья же ты, Григорий! Пьешь, посуду не моешь, кругом бардак… Я, собственно говоря, чего пришла-то? За контейнерами. Я тут подумала, что они недешевые, а их у тебя штук двадцать. Я и капусту тебе приносила, и еду разную, и пироги…

Она открыла холодильник и увидела, что все контейнеры полные. Вздохнула. Ее пышная грудь поднялась и опустилась. Григорий улыбнулся.

– Ну чего ты злишься-то? Из-за каких-то контейнеров. Это же мелочи.

– Пусть мелочи. Но я за них деньги заплатила. Думала, ты человек, покушаешь, вымоешь все и приготовишь, положишь в пакет. А ты даже к еде не притронулся. Не нравится тебе моя еда, так и скажи! Но на работе-то ты ешь, аж за ушами трещит! Значит, тебе не нравится, что я прихожу сюда с едой. Или что-то еще, не знаю.

Ее звали Стелла. Вернее, это она сама так захотела. По паспорту она еще недавно была Таней Морозовой. Ей было тридцать восемь лет, она была не замужем. Работала неподалеку от склада, где служил охранником Григорий, готовила еду для всех, кто работал в промзоне. Имя сменила официально, кто-то сказал ей, что если сменишь имя, то изменишь судьбу.

Судьбой своей Таня была недовольна, мужчины относились к ней несерьезно, замуж не звали, вот она и решила стать Стеллой. И как только она стала Стеллой, так за ней сразу же, словно по мановению волшебной палочки, стал ухаживать Григорий. Все в промзоне знали, что он не так давно расстался со своей очередной пассией, Тамаркой, та бросила его первая и вышла замуж за хозяина одного из складов. Теперь Гриша был свободен, находился в поиске, и тут как раз подвернулась симпатичная и веселая Стелла.

Статная, пышногрудая, всегда чисто одетая, женственная, к тому же хороший повар, она как-то сразу ему понравилась. К себе в гости не звала, поскольку жила с мамой и сестрой, поэтому свидания проходили в его квартире. Чтобы показать себя хорошей хозяйкой, Стелла первым делом привела в порядок квартиру своего возлюбленного, вымыла все, что только можно, даже лестницу перед квартирой. И всегда приходила к нему с большой сумкой, полной цветных контейнеров с едой.

Поначалу Григорий подогревал еду, ел, но потом понял, что еда из холодильника – это не то, невкусно, и начал заказывать готовую еду из кафе или ресторанов. Или же варил себе пельмени и сосиски.

Стелла обижалась, ворчала, но упорно продолжала носить разные закуски, пироги. Говорила, что ей это нетрудно, что она любит готовить, но ей, конечно, хочется, чтобы Гриша все это попробовал.

Они встречались уже несколько месяцев, и Стелла, как и любая другая женщина, ждала, что Григорий предложит ей переехать к нему. Грубовато намекала ему на это, покупала постельное белье, тапочки, полотенца, словом, потихоньку вила гнездо. Прощала ему, когда бывал к ней невнимателен, когда забывал поздравить ее с праздником, когда, например, всем женщинам, работающим в промзоне, мужчины на Восьмое марта дарили подарки и цветы, а он забыл и в последний момент просто купил вино и колбасу. Она все ждала, ждала…

Конечно, Григорий все понимал. Да и Стелла ему нравилась. Он уже представлял себе, как они будут жить вместе. Получалась в общем-то приятная, комфортная жизнь в чистоте и сытости. Но вот решиться сделать ей предложение пока не мог. Не мог представить себе, чтобы его ограничивали в чем-то, упрекали, что он много пьет пива, что любит поспать. Он вообще по природе своей был лентяем и болтуном. Мог женщине наобещать с три короба и ничего не сделать.

Но этим вечером он вдруг понял, почувствовал, что Стелла к нему больше не придет. Не глядя на него, она, надев пестрый фартук, яростно вытряхивала в мусорное ведро прокисшие салаты из контейнеров, выковыривала застывший холодец, гуляш, словом, освобождала свою любимую и дорогую посуду с явным желанием забрать и больше уже никогда не приносить.

– Ты чего? Обиделась, что ли?

Она не отвечала. Набрала полный таз горячей воды, плеснула туда густое средство для мытья посуды, схватила губку и принялась с остервенением мыть контейнеры. Затем смывала пену проточной водой, вытирала посуду и аккуратно складывала в большой красный пластиковый пакет.

– Стелла, да что с тобой? Разве можно вот так из-за мелочей ссориться? А как же мы будем жить вместе? Ты сама видишь, характер у меня не сахар. Выпиваю, опять же. Ты что, разлюбила меня?

Он вдруг понял, что, вяло произнося все эти слова, он в душе даже радуется тому, что она сейчас соберется и уйдет. И что его холодильник наконец-то опустеет. И тогда он спустится в супермаркет и купит то, что любит – ветчину, сыр, зелень. И, устроившись перед телевизором, один спокойно выпьет бутылку красного вина. Бык-бык-бык… Все. И никакая Стелла ему не будет нужна!

– Что, бросаешь меня? – Он сказал это таким скучным голосом, что Стелла замерла, посмотрела на него так, как если бы он ударил ее. Кажется даже, она схватилась за щеку.

– Ты думаешь, я не знаю? – вдруг прошипела она.

Уже обутая, Стелла стояла в прихожей, рядом на полу примостились красный пакет и большая дорожная сумка, в которую она уже успела сложить все, что покупала, мечтая о совместной жизни: тапочки, махровую простыню, два китайских полотенца в цветочек, фальшивую лампу «Тиффани», заказанную на «Али-экспрессе».

– О чем ты? – Он даже поморщился, заранее зная, что ничего умного она не скажет. Точно что-то придумала.

Он наконец поднялся с дивана, на который уже успел прилечь, пока она возилась на кухне, и встал, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. Стоял и с усталым видом смотрел на сумку. Потом перевел взгляд на женщину. В какой-то момент ему стало жаль