Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова"

капитан вдруг принялся со звериным рыком бросаться на трупы врагов и вгрызаться зубами им в горло. Лейтенант Веттели видел это собственными глазами, и первой его мыслью было спятившего капитана пристрелить, слишком уж тот был страшен: безумный взгляд, окровавленная пасть вместо рта. Хорошо, что рядом оказался капитан Стаут, умевший ни при каких обстоятельствах не терять хладнокровия, это и спасло юного лейтенанта от трибунала.

Озверевшего Олсоппа схватили, кое-как скрутили – для этого понадобилось солдат десять – и доставили к полковому магу. Через час тот вынес свой вердикт: никакое это не сумасшествие, а самая настоящая одержимость. Причем темная сущность, засевшая в капитане, принадлежит не какому-нибудь из экзотических восточных духов, а родному дедушке самого Олсоппа, скончавшемуся недавно при чрезвычайно странных обстоятельствах, как раз в те дни, когда внук ездил в отпуск на родину.

Полковник Финч счел дело слишком щекотливым, чтобы предавать его широкой огласке. Присутствовать при изгнании должны были лишь несколько верных старших офицеров, а из младших – лейтенант Веттели, который и без того видел уже достаточно.

Извернувшись, Олсопп покусал одного из державших, подполковника Мессгроува. Остальным пришлось ненамного легче, были и разбитые в кровь носы и даже ребро, сломанное мощным ударом левой ноги. Больно, конечно, но не так противно, как рана, нанесенная теми самыми зубами, что накануне остервенело рвали плоть мертвецов. Мессгроув потом неделю ходил сам не свой – боялся заражения.

Обряд изгнания длился почти час, вдвое дольше обычного – дедушка так цепко впился во внука, что никак не удавалось оторвать. Но все обошлось.

– Но все-таки я чудовище?

Агата потупилась:

– Не хочу тебя огорчать, но так оно и есть. В некоторых ракурсах ты выглядишь… гм… очень неважно. Пока живой – еще не так страшно, но если вдруг умрешь… В общем, из человеколюбия постарайся не делать этого никогда.

– Постараюсь, – вяло улыбнулся он. – Но как так получилось?

Ведьма беспомощно развела руками:

– Ты знаешь, не разберу! Вроде бы есть следы магического воздействия, но очень странного, незнакомого. Чары, абсолютно чуждые нашей оккультной традиции, совсем другая школа. Думается, восточная – очень уж затейливо все переплетено.

– Восточная школа? А если это еще одно проклятие? Я мог заполучить его при осаде Кафьота – тогда все чувствовали, что вокруг творится что-то дурное, черное. Нам не объясняли, что происходит, но потом стали относиться как к прокаженным. Вдруг это оно?

Мисс Брэннстоун с сомнением покачала головой:

– Два проклятия на одном носителе? Очень сомнительно. Обычно одни чары на другие не накладываются. Хотя слишком уж у них разная природа. Ладно, закрывай глаза, поищем еще. Только на этот раз дыши нормально, а то кажется, что ты умер.

– Он всегда так цепенеет, если боится, – вставила мисс Фессенден.

Сначала было даже интересно.

Ведьма смешала кровь с водой из серебряного кувшина, поставила на огонек спиртовки. Кипение началось удивительно быстро – и трех минут не прошло. Жидкость бурлила и пенилась, а ведьма, сосредоточенно бормоча под нос что-то древнекельтское, добавляла в нее все новые и новые компоненты.

Веттели уже приходилось наблюдать, как ведьмы творят свои чары, и всякий раз он удивлялся их преображению: белые до синевы лица, кажущиеся очень тускло подсвеченными изнутри; дикого цвета глаза – чаще всего желтые, реже – изумрудно-зеленые или красные, как сейчас; черные, будто обугленные, губы; черные волосы, ореолом топорщащиеся вокруг головы, зловеще змеящиеся локонами. И неважно, какой цвет присущ их хозяйке в быту, блондинка она, брюнетка или вовсе рыжая, – чары всех красят под одно.

– Что, хороша? – усмехнулась ведьма. – Представьте, ни разу не видела себя такой. Стоит в момент работы подойти к зеркалу – оно вдребезги. Живописца, что ли, пригласить? – Она отставила зловонное варево с огня и присела отдохнуть на край кушетки, машинально похлопывая побледневшего Веттели по ноге.

– Что, уже все? – обрадовался тот.

– Какое там! – безнадежно махнула рукой Агата, она явно собиралась что-то сказать, но медлила, тянула время. – Все еще только начинается. Да! – Она наконец собралась с духом. – У меня для вас дурные вести, милые мои. Очень, очень дурные.

– Какие? Ну же, не тяните! – нетерпеливо подалась вперед Эмили, лицо ее стало еще бледнее.

Агата отвернулась, заговорила монотонно, глядя в плотно занавешенное окно:

– Ты верно догадался, Берти. Твоя такхеметская зараза называется «кровь черных песков». Очень редкое и страшное восточное проклятие, вот уж не думала, что когда-нибудь с ним столкнусь. Между прочим, действие его отчасти схоже с обычным кельтским малахтом: в человеке заводится некая темная сущность и начинает медленно расти, выедая его душу, подчиняя его разум своей злой воле и в конечном итоге приводя к гибели. Но если в малахте на этом все и заканчивается, по крайней мере для данного индивидуума (несчастных потомков до седьмого колена в расчет не берем), то «кровь черных песков» не оставляет человека и после смерти. Впрочем, к тому печальному моменту его уже и человеком считать нельзя, и о смерти можно говорить с большой долей условности, поскольку жертва такхеметских колдунов превращается в чудовищную, почти неистребимую нежить, несущую гибель всему живому на своем пути. Так-то, мальчик мой. Прости, но я должна была тебе это сказать.

Ужас. Холодный, липкий ужас сдавил остатки души. И плевать ему было в тот момент на все, и на собственную жизнь, и на гринторпские детективные коллизии, показавшиеся вдруг мелкими и незначительными.

Больше сотни неистребимых чудовищ, несущих гибель всему живому, ждут своего часа в казарме Баргейтского пехотного училища, а может, уже успели разбрестись по стране! – вот о чем он думал. Вот она – расплата за осажденный Кафьот.

– Зачем нас впустили в королевство? Почему не убили сразу? – Собственный голос показался чужим.

– Зачем впустили – не знаю, это уж пусть министерство разбирается с военными. А не убили правильно, на этой стадии убивать вас уже нельзя, вы уже чудовища, пусть и не вошли в полную силу. Прости, мальчик. – Она ласково погладила его по плечу.

Новая ужасная мысль заставила сердце панически шарахнуться о ребра.

– Я убил! Я прикончил проклятого Упыря Барлоу! А он же тоже был… Что же теперь?

Агата устало потерла глаза.

– Ничего хорошего, конечно, не будет, но сейчас это не наша печаль. К убийствам в Гринторпе твой Барлоу отношения не имеет, это уже доказано.

– Кем?

– Ну, здравствуйте! Разве не вы с этой милой леди, – ведьма кивнула на мисс Фессенден, – пару недель назад подняли на ноги всех окрестных покойников? Что они вам сказали?

– Да, но ведь мы спрашивали их про дух Барлоу, – возразила Эмили мрачно. – О