Читать книгу - "Сомневающийся убийца - Цзюньлинь Чэнь"

смерти. Кровь, сочащаяся из разбитой брови, заливала глаза, и он все видел сквозь плотную кровавую пелену. Спрятаться было негде, и, не помня себя от страха, он сжался в комок, дрожа всем телом. Появившаяся вдалеке расплывчатая фигура еще больше его напугала, как при звуке выпущенной стрелы в страхе кружатся птицы, которых когда-то ранили охотники.

Лицо, лишенное какого-либо выражения.

– Профессор Фан… – еле слышно произнес Лян Юйчэнь. Гримаса дикой боли исказила его лицо, но он из последних сил попытался подняться.

Белая рубашка Фан У была забрызгана кровью. Пристально глядя на пленника, он вытянул из-за спины правую руку, сжимающую какой-то предмет.

Это был топор сантиметров семьдесят длиной. Лезвие сверкнуло ослепительным холодным блеском, от которого перепуганная дичь на охоте теряет надежду и издает последний крик отчаяния.

Кхыц…

Раздался глухой звук от соприкосновения тупого предмета с человеческой плотью, и Лян Юйчэнь больше не шевелился.

Сжимая топор обеими руками, Фан У еще раз замахнулся и стал яростно молотить по кровавому месиву, в которое превратилось тело.

– А-а-а!

Вопль ужаса разорвал тишину.

– Что такое?

Сяо Итин в панике шарила рукой в темноте, пока наконец не включила лампу у кровати. Глаза, еще не привыкшие к свету, различили фигуру Чэнь Муяна: тот сидел на кровати, ноги поджаты к груди, глаза смотрят куда-то в темноту. Обняв себя обеими руками, он тяжело дышал.

Сяо Итин вздохнула и наклонилась к нему, заглядывая в лицо и стараясь поймать его устремленный в неизвестность взгляд. Ее губы красиво изогнулись, когда она ласково спросила еще раз:

– Что такое?

Чэнь Муян сглотнул, судорожно вздымающаяся грудь постепенно успокаивалась.

– Ничего! Кошмар приснился, – он быстро распрямился и поднялся, подбежал к напольной вешалке, что стояла у двери, и стал шарить по висящей там одежде.

Покопавшись в карманах пиджака, который носил днем, он вытащил надломленную сигарету и, не обращая внимания на присутствие Сяо Итин, привычным движением чиркнул зажигалкой, потом развернулся, подошел к окну и с упоением затянулся. Дым покружился и исчез в темноте ночи за окном.

Увидев это публичное нарушение правила не курить в доме, Сяо Итин застыла от удивления. Из окна задул ветер, и тихая ночь сразу сделалась холодной. Удивленное выражение на ее лице быстро сменилось на тревожное, между бровей пролегла складка.

С тех пор как Чэнь Муяна перевели в управление уголовного розыска, работы стало больше, и уровень стресса заметно вырос. Порой он возвращался домой на рассвете, а только ложился спать – прилетал срочный вызов, и он снова убегал. Но, как бы то ни было, он никогда не приносил в семью рабочие неприятности. Даже когда по лицу было видно, что-то не ладится, стоило спросить – он всегда только отшучивался. И дело было даже не столько в обязанности сотрудника криминальной полиции сохранять конфиденциальность и не раскрывать детали расследования – Сяо Итин знала, что это основа философии семейной жизни, которой всегда придерживался Чэнь Муян: никакие неприятные факторы не должны нарушать счастье обыденной жизни двух любящих людей.

Однажды, когда он еще служил в участке, Чэнь Муян пришел с работы очень поздно. С порога рухнул на диван в полном изнеможении и даже не заметил, как из спальни вышла Сяо Итин. А когда увидел ее, сразу же встал и широко ей улыбнулся. Но она поняла – что-то не так, оглядела его с головы до ног и спросила, откуда повязка на руке. Чэнь Муян отвечал уклончиво: мол, разбил стакан и порезался. А пиджак где? Так пролил на него воду, когда стакан разбился, вот и оставил на работе сушиться. Сяо Итин не поверила ни единому слову, но знала, что с его характером ничего не поделаешь: что бы она ни спрашивала, кроме этих нескольких фраз он ничего не ответит. В тот вечер она легла спать, терзаясь сомнениями и тревогой. На следующий день она пошла к нему на работу, где коллеги наперебой твердили, какой храбрый у нее муж. Все еще не понимая, что происходит, она открыла сегодняшнюю газету и краем глаза ухватила заголовок: «Полицейский голыми руками одолел троих вооруженных бандитов». На фотографии в статье – точно Чэнь Муян, кто же еще? У Сяо Итин потемнело в глазах, пока она читала красочный репортаж о подвиге мужа. Вернувшись домой, она набросилась на него с руганью и проклятиями. А Чэнь Муян только со смехом отшучивался, как будто это событие вообще не стоило того, чтобы о нем упоминать.

Этой ночью Сяо Итин молча смотрела на мужа, который стоял у окна в компании никотина, одетый в тонкую пижаму, – он выглядел как никогда одиноким. Сигаретный дым давно развеялся, а он все сжимал окурок кончиками пальцев, не замечая, как табак превращается в горстку пепла.

Что же за расследование превратило всегда веселого и жизнерадостного человека вот в это?

Сяо Итин не знала, но и спросить не могла.

Она медленно встала с кровати, подошла к мужу и крепко обняла его обеими руками со спины, положив голову ему на плечо.

– Все хорошо, я с тобой…

Глава 9

Словно божественная рука исполняет «Хорошо темперированный клавир» Баха; когда смолкает последняя нота, появляется дьявол[21].

«Окно Иуды», Джон Диксон Карр

Медленно вращалась виниловая пластинка. Рука подняла тонарм проигрывателя и осторожно опустила иглу на край пластинки. Еле заметный шорох – и заиграла спокойная мелодия.

Звучали первые ноты «Арии на струне соль»: мелодия простая и глубокая, наполняющая сердце божественным чувством сострадания ко всему сущему.

Сопровождаемый мелодичной музыкой Фан У распахнул деревянный шкаф в спальне: одежда была сложена в правильном порядке, вещичка к вещичке. В правом углу, не привлекая к себе внимания, висел чехол черного цвета, давно покрывшийся пылью, будто позабытый всеми.

Фан У расстегнул чехол, и перед его взором предстал деловой костюм.

Музыка продолжала играть, заполняя собой всю комнату. Мелодия достигла кульминации: скрипка взяла ноту соль, перейдя в высокий регистр. Казалось, что одновременно шумит ветер и колышутся волны, но этот звук был еще прекраснее. Погруженный в музыку, он чувствовал себя ревностным последователем, не умеющим сбрасывать с себя узы мирской суеты и преклонившим колени перед божеством, моля о прощении тяжкого греха; и одновременно – несчастным, пережившим невыносимые страдания и при жизни оказавшимся в аду, который проклинает так несправедливо обошедшуюся с ним судьбу, и сердце которого затянула темная злоба.

Не торопясь, Фан У оделся: накинул на плечи пиджак, завязал галстук – движения спокойные и размеренные, словно он шэньши