Читать книгу - "Сомневающийся убийца - Цзюньлинь Чэнь"

Тан Сянь открыл коробку с набором для ухода за виниловыми пластинками, вытащил карбоновую щетку и осторожно капнул на пластинку чистящее средство. Глаза, не отрываясь, следили за движением рук.

– Любите виниловые пластинки? – спросил Фан У.

– Барокко – слово французского происхождения, значит «неправильная жемчужина». В отличие от искусства эпохи Ренессанса, барокко готово пожертвовать формальной гармонией ради ярких эмоциональных образов, – Тан Сянь, по-прежнему полностью сосредоточенный на поэтапной чистке пластинок, казалось, намекал на что-то. – Сначала этот стиль в искусстве был очень сдержанным, следовал установленным нормам, но потом стал ломать традиции, нарушать правила… А вы как думаете, профессор?

– Думаю о чем?

– О музыке, – ответил Тан Сянь, не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия.

Фан У вздохнул и с усмешкой сказал:

– Как говорили мудрецы в эпоху неоклассицизма, музыка – это человеческая цивилизация, а ноты – правила, по которым эта цивилизация живет. Если в обществе нет порядка, начинается хаос, и все переворачивается вверх дном. Так же и в музыке: если играть не по нотам, получится лишь шум. Кстати, не зря в китайском слове «ненадежный» есть такой же иероглиф, как в «ноте», означающий «систему»…

– Вовсе нет!

Фан У не рассердился, что его прервали, и замолчал, словно ожидая ответа собеседника. Не говоря ни слова, он смотрел, как молодой прокурор берет щетку, смоченную в чистящем средстве, и по часовой стрелке проводит по поверхности виниловой пластинки. Тан Сянь был похож на погруженного в любимое занятие ремесленника, настолько точными и изящными были его движения.

– Возьмем для примера Баха, его известное произведение «Ария на струне соль» из Оркестровой сюиты № 3. Простая классическая мелодия и характерное звучание струны соль дают мажорную тональность, которая кажется беспорядочной, но на самом деле делает переход между яркой кульминацией и спокойными проигрышами гармоничным и дарит ощущение законченности.

– Вы говорите про вторую часть арии?

– Да, – Тан Сянь поднял только что очищенную пластинку и, сощурившись, рассматривал ее на свету от лампы. – В первой музыкальной фразе дважды происходит скачок на октаву: в первом и втором тактах, поэтому мелодия звучит так спокойно. Проходит кульминацию и вновь погружается в меланхолию…

– Но кульминация – это четвертый такт с конца… – сам не зная зачем, включился в беседу Фан У. – Отклонение к ноте фа, возвращение в си мажор в третьем такте с конца, к финалу мелодия успокаивается, но не затухает полностью, оставляя долгое послевкусие.

– Именно, именно так! – с огромным воодушевлением закричал Тан Сянь: слова Фан У затронули давно молчавшую струну в его душе. – В этой мелодии так много переходов от крещендо к диминуэндо, нужен высокий уровень мастерства, чтобы ее исполнять. Представьте только, услышали ли бы потомки эту проникновенную мелодию, если бы музыканты прошлого свято верили только в «здравый смысл» в музыке?

– Точно! – с горестным вздохом отозвался Фан У. – Такими были композиторы эпохи барокко: переносили лихорадочный восторг и творческое вдохновение в строгую нотную запись. Только благодаря этому находящееся в упадке искусство смогло встать на путь расцвета. Похоже, сама история решила, что барокко должно прийти на смену ренессансу в искусстве, эта преемственность отвечает общему закону развития.

Тан Сянь осторожно положил пластинку на место и вздохнул, словно не хотел, чтобы этот разговор заканчивался.

Глядя на погруженного в свой собственный мир молодого человека, Фан У не сдержался и заговорил первым:

– Раз я ничего не могу сказать по поводу ваших выводов, ответьте мне: кто вы все-таки такой?

Тан Сянь широко улыбнулся:

– Меня зовут Тан Сянь, я простой прокурор и пришел к вам сегодня, чтобы выразить свое почтение. Этот визит – моя личная инициатива, никак не связанная с Чэнь Муяном, и никто другой об этом не знает. К тому же, согласно установленной процедуре, расследованием уголовных дел (за исключением дел о коррупции) занимаются органы общественной безопасности без привлечения на ранних стадиях прокуратуры. Уверен, профессор, вы знаете это не хуже меня.

Фан У не мог поверить своим ушам.

– Значит, вы предупредите Лян Го? Скажете ему быть осторожным?

Тан Сянь прикрыл глаза и, грустно улыбнувшись, отрицательно покачал головой.

– Конечно, навсегда сторонним наблюдателем я не останусь. Если ваш план, дорогой профессор, провалится, полиция арестует и передаст вас в руки прокуратуры, я без колебаний предъявляю вам обвинение!

Ничего не ответив, Фан У медленно подошел к окну и стал смотреть вдаль, словно хотел насладиться последними минутами тишины перед бурей.

– Как он может провалиться? – пробормотал он себе под нос. Его силуэт слился с окружающей его темнотой.

Глядя на его исхудалую фигуру и мятую одежду, Тан Сянь почувствовал некоторую симпатию к этому казавшемуся старше своих лет одинокому человеку.

– Жаль только, что Лян Юйчэнь – хороший парень, неправильно впутывать его во все это… – тонкий силуэт Фан У задрожал, очевидно, ему тоже было нелегко. – Единственный, перед кем я чувствую себя виноватым, – это он…

Фан У резко замолчал, вздохнул, а потом продолжил:

– Довольно, что сделано, то сделано. Господин прокурор, хочу попросить вас об одолжении…

– По-другому нельзя?

– М-м? – Фан У слегка обернулся.

– Может, остановитесь?

Фан У молчал.

– Да я просто так спросил! Но… – Тан Сянь рассмеялся, но сквозь смех слышалась искренняя надежда. – Может быть, все-таки остановитесь? Если сейчас пойти на попятную, еще успеете все исправить! Выступая в качестве обвинителя в суде, я могу сослаться на субъективную сторону преступления и степень причиненного вреда, и на основе дискреционных полномочий прокурора…

– Уже не успею, – Фан У повернулся и пошел обратно в гостиную и дальше – к двери в ванную комнату. Рывком сорвал замок и дал Тан Сяню знак подойти.

– Поздно идти на попятную.

Не успел Тан Сянь подойти, как ему в нос ударил запах ржавчины. Он знал, что такой специфичный запах дает содержащийся в крови гемоглобин, он хотел было что-то сказать, но мерзкий смрад сбивал с ног, проникая, казалось, в каждую клеточку его тела.

То, что он увидел, ошарашило его.

Тишину темного помещения нарушало чье-то учащенное дыхание.

Боясь пошевелиться, Лян Юйчэнь вытянул вперед дрожащие руки, ощупывая темную неизвестность впереди себя. Но протянуть свои «щупальца» далеко он все равно не смог, казалось, у него совсем не осталось ни сил, ни храбрости.

Вдруг в темноте что-то сверкнуло, трещина света все ширилась – нет, это не щель, это свет снаружи, кто-то открыл дверь!

Свет хлынул в комнату, оккупируя каждый ее уголок, словно бактерии-вампиры, которые мчатся на запах свежей крови. Дверь распахнулась, но Лян Юйчэнь не почувствовал радости этого долгожданного момента: весь израненный, он был почти при