Читать книгу - "Гамбит Маккабрея - Кирил Бонфильоли"

Детектив-инспектор Джаггард монотонно воспроизвел факты моего постыдного утреннего поведения. Мне помстилось, что по своему лицу мировой судья позволил промелькнуть скупой улыбке, когда «клюй» поведал, что его собрату по юстиции никогда больше не вернуть первоначального расположения черт в районе носа. Мой маляр призвал к свидетельской трибуне Иоанну. Та промокнула слезливый глаз парой квадратных дюймов батиста, повествуя, как доблестно я сражался с моим, э, кошмарным, э, недугом и как она полна решимости поддерживать меня, пока я его полностью не оборю. Я, со своей стороны, глазел, отвесив челюсть. Вероятно, глазеть и следовало. После чего призвали дряблую персону; на его счет я ошибался — проживал он не по Харли, а по Вигмор-стрит.

Персона, судя по всему, больше года пользовала меня и уже добилась неплохих результатов: его терапии сдались всевозможные умственные расстройства и душевные заболевания, названий коих я не помню, остаточная враждебностно-ориентированная направленность против представителей судебной власти быстро сдавала позиции, и он был готов заложить свою репутацию, что небольшая вспышка, свидетелями которой мы стали сегодня утром, была всего-навсего сверхокончательной оргазмической сублимацией, каковая, если не подходить к столь тонкому вопросу по-дилетантски, есть чертовски хорошая штука и означает, что теперь я окончательно исцелен. Кроме того, моя супруга заверила его, что я крайне сожалею о происшедшем и за нос заплачу.

Я восхищенно качал головой: какой прекрасный лжец пропадает на Вигмор-стрит. Пока он излагал, я несколько раз ловил себя на том, что вполне готов поверить ему и сам.

Должно быть, вы заметили, что большинство мировых судей, дабы выглядеть умудренными, всматриваются в вас поверх своих очков. Этот же был на переднем краю моды: свои «ставни» он воздел на лоб и всматривался из-под них. У лживого лепилы он поинтересовался, не мог бы тот представить какие-либо смягчающие обст-ва, как то: являлся ли обвиняемый продуктом разрушенной семьи, полного лишений детства и тому подобного?

— О господи, да, весьма, — ответил лжец, даже не представляя себе, какую правду он говорит. — Но, эрхррммм, вы же понимаете, на данной стадии, я уверен, вы следите за ходом моей мысли… — И он на пару миллиметров мотнул головой в мою сторону.

— Вполне, вполне, — отвечал добрый наемник правосудия. Просияв улыбкой, он впаял мне сто фунтов за испорченный шнобель своего коллеги — что ж, это минимум того, что он мог сделать, я это оценил, — добавил еще несколько «лошадок» за неуважение к суду, связал меня обязательством самостоятельно блюсти порядок и умолил — как на его месте сделал бы любой папаша — слушаться своего лечащего врача и близких, которые лучше знают, что для меня лучше. Бросить курить не посоветовал.

Уже на лестнице, свободный, как сокол в полете, и перепуганный, как подсадная утка, я накинулся на Джаггарда:

— Предъявите мне кражу Руо, — скулил я, — я признаю свою вину, меня замели честно.

Он тускло посмотрел на меня, как умеют лишь детектив-инспекторы.

— К сожалению, сэр, — ответил он (это «сэр» несколько застряло у него в глотке), — судя по всему, непосредственно перед похищением ваша супруга согласилась купить для вас этого Руо у мисс Гертруды Вельтшмерцер. Как свадебный подарок. Я побеседовал с мисс Вельтшмерцер по международному телефону. Она это подтверждает.

Говорил он огорченным тоном полисмена, которому приходится жить и работать в мире, где «закон и порядок» стали непристойным выражением. Мне стало искренне его жаль.

— Что ж, что ж, — заболботал я, — это было очень мило с ее стороны, не так ли. Вообще-то я и сам подумывал приобрести ей антикварную подвеску.

— Вы имеете в виду — запасную? — уточнил он.

Я сразу перестал его жалеть.

Внизу я забрал вещи, отдал целлофановый пакет с виски доброму снегирю — равно как и оставшиеся беспошлинные сигареты: кто знает, когда могут понадобиться друзья в силах полиции? — и сел к Иоанне в ее милый маленький «дженсен-перехватчик». Ни выстрела не раздалось в нас, пока мы ехали к Аппер-Брук-стрит. За рулем Иоанна выглядела ослепительно — как ослепительно выглядят все красивые женщины за рулями спортивных автомобилей. Говорила она лишь:

— О Чарли, Чарли, Чарли.

Я же отвечал ей лишь:

— Да.

Джок был дома и выглядел полезным. Я забыл привезти ему американских комиксов, но он решил на меня не дуться. Я отвел его в сторонку и пробормотал инструкцию-другую насчет ужина. Моя беседа с Иоанной прошла бессвязно:

— Чарли-дорогуша, не утомляй себя рассказами о своих приключениях. Большую часть я все равно знаю, а об остальном могу догадаться.

— Дорогуша Чарли, почему ты держишься подальше от окон таким уклончивым манером?

— Чарли, что это, во имя всего святого, за странные бурые штуки ты ешь?

— Рыбные котлеты, — пробурчал я с полным ртом и переполненным сердцем. — Приготовленные полицейскими вдовами.

— Понимаю…

— Чарли, я полагаю, ты очень устал?

— Очень.

— Слишком устал?

— Я же этого не говорил, правда?