Читать книгу - "Гамбит Маккабрея - Кирил Бонфильоли"

Проспал я, видимо, не больше часа или около того, когда дверь подала признаки размыкания, и я вскочил на ноги — как есть обезбрюченный, готовый продать свою жизнь подороже. За дверью оказался всего-навсего «снегирь», который, как добрый папочка, поинтересовался, что мне подать на ужин.

— Тут чуть дальше по дороге есть очень хорошая китайская едальня, где торгуют навынос… эй, что с вами, сэр?

— Ничего-ничего, спасибо, все просто отлично. Просто у меня аллергия на китайскую еду. Я согласен на все, что бывает в вашей живопырке.

— Сегодня тефтели, — предупредил он.

— Капитально, капитально. Лучше не придумаешь. Вкатывайте, прошу вас. И, э, осмелюсь спросить — не будет ли к ним чего-нибудь вроде «парламентского соуса»,[148]э?

— И он, и томатный, сэр.

— О, и сержант, — остановил я его у выхода.

— Да, сэр? — ответствовал констебль.

— Скажите, а много ли работает у вас в столовой китайских ребят?

— Во имя господней любви, нет, сэр. Весь персонал — вдовы офицеров из сил полиции. Иногда отношение у них несколько большевистское, но если постараются, делают лучшие рыбные котлеты к югу от Темзы. А они в меню как раз завтра вечером — вы останетесь к ужину?

— Надеюсь, — искренне ответил я. — Дикие кони не раз пытались оттащить меня от хорошо слепленных рыбных котлет — с небольшим, надо сказать, успехом либо вообще без оного.

Тефтели оказались всем, чего только может пожелать душа тефтелюба: их сопровождали замороженная стручковая фасоль и безупречное картофельное пюре, не говоря о полной бутылке «парламентского» соуса и том же — томатного, — а также хлеб и масло в изобилии и огромная жестяная кружка крепкого чая оранжевого оттенка: такой, я считал, умеет заваривать только Джок. На глаза у меня навернулись слезы, и я сунул в сердечный карман снегиря пакет беспошлинных королевских.

Желудок был временно усмирен, и я уже готовился вновь швырнуть себя на койку, когда взор мой упал на телефон, который Джаггард и Блэквелл беззаботно оставили в комнате — иначе камере. Я поднял трубку и применил ее к уху. До слуха моего донесся зуммер готовности — стало быть, аппарат оставили подсоединенным к открытой линии.

«Ну в самом деле», — подумалось мне. То есть люди обычно не дослуживаются до звания ДИ или даже ДС, если по небрежению оставляют работающие телефоны в камерах Международных Похитителей Шедевров. Я всерьез занялся решением проблемы, как выжать еще немного подливы из этой ситуации. В конце концов, я решил замутить колодцы методик допроса, позвонив Валлийцу Питу — личности, частенько работающей на меня. Следует объяснить, что все эти люди, которых нанимают торговцы искусством, — «подкладочники», реставраторы, резчики паспарту, изготовители рам и т. д., — прирожденные лжецы и воры: они наблюдают, как их хозяева иногда отходят от истины, и вскоре начинают полагать, будто лицемерие и казнокрадство — единственное, что требуется для сколачивания состояния на ниве изящных искусств. О, как же они ошибаются… Пит, кроме того, — валлиец и рьяный прихожанин, а это дает ему в игре неимоверную фору. Я набрал номер.

— Алло, Пит, — сказал я. — Ты же знаешь, кто это, не так ли?

— А вы, ебена мать, знаете, который час ночи сейчас? — прорычал в ответ он.

— Послушай, Пит, давай отложим светские условности; речь о деле. Помнишь тот большой заказ…

— А, — без колебаний солгал он.

— Скинь его, — сказал я. — Забудь о нем. Ты никогда его не видел. Верно?

— Верно, — ответил он.

Случайный слушатель — а я знал, что их у нас несколько, — поверил бы, что Питу известно, о чем я говорю. Они бы сильно ошиблись. Я повесил трубку.

Я прикидывал, что этот короткий разговор обеспечит мне, по меньшей мере, еще двадцать четыре часа в безопасности сей на совесть выстроенной кичи. Для улучшения пищеварения мне требовался хороший сон; и я уснул, грезя о рыбных котлетах назавтра.