Читать книгу - "Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов"

в манеже и вот теперь добрались до салонов и балов. Выходило занятным, что сведения, являющие собой государственную тайну, легко и беззаботно доходили до общества. То, о чем не смели открыто говорить во дворцах, преспокойно обсуждалось в частных разговорах за курением сигар.

За окнами террасы, как на огромной освещенной сцене театра, продолжался бал. Котильон, этот самый долгий из танцев, уже начался, и теперь уже две пары вальсировали по кругу, проплывая вдоль ждущих своей очереди гостей. Вот они закончили круг, остановились, разделились и пригласили из зала новых партнеров. Образовались новые четыре пары, которые по команде распорядителя «Вальс» вновь закружились по всему кругу.

– Карл Федорович, не желаете ли провести время за картами? – Ланской допил остывший кофе и поставил чашку на стол. – В гостиной играют в вист[49].

– Почему бы и нет, – задумчиво произнес Баур, наблюдая в окно, как Ольга кружится в вальсе с гвардейским майором в красном вицмундире. Ее глаза светились, генерал залюбовался красивыми и легкими движениями жены: казалось, нет на свете более счастливой на этом балу дамы; крупные сапфиры в серьгах и изящном колье на шее прекрасно гармонировали с нежно-голубого цвета платьем и открытыми плечами, словно выточенными из мрамора. Фигуры пронеслись мимо, и Баур поднялся из кресла.

В гостиной четыре стола были застелены зеленым сукном, подавали коньяк, шампанское и еще с дюжину сортов красных и белых вин. Генерал обвел взглядом зал. Ланской тем временем распорядился вынести еще один стол, потому как свободных мест за сукном не было. Они расположились в углу гостиной у растворенного окна за тяжелой портьерой. Спустя минуту к ним присоединился барон фон Лебек. Подали коньяк и новые колоды, четвертого игрока не было, и Баур уже было начал сдавать на «болвана»[50], когда в гостиную вошел человек в черном бальном фраке. Ланской приветствовал его и пригласил к игре:

– Граф, составьте нам компанию! Нам как раз недостает четвертого игрока!

– С большим удовольствием, Сергей Степанович!

– Господа, граф Иван Францевич Порядин, – представил незнакомца Ланской.

Баур кивнул и представился. Незнакомец был как будто выписан с античной картины: правильные черты лица, волевой подбородок и блуждающая усмешка в самых уголках губ. Договорились играть на малых ставках.

Карл Федорович сделал глоток коньяка и сдал заново. В партнеры ему выпал фон Лебек, а козырем игрались трефы. Ланской пошел с короткой масти, но на третьем круге его валет был бит козырной пятеркой фон Лебека. Барон ставил на длинные бубны, собрал четыре взятки, на пятой Баур перебил его туза козырем и пошел в пики. На второй взятке Порядин побил пики. На руках оставалось по три карты. У Порядина были червовые король, дама и восьмерка. На восьмерке и даме он забрал две взятки, на короля фон Лебек сбросил двойку, Ланской – пятерку, Баур же открыл туза.

– Вы подменили карту, – тихо произнес Порядин. За столом установилась тишина.

– Что-о-о-о-о?! – протянул Баур, наливаясь кровью и вцепившись в поручни кресла.

– Туз был сыгран в четвертом круге. Вы подменили карту, генерал!

– Господа… – начал Ланской испуганно.

– Да как вы смеете, сударь?! – Баур вскочил со стула. – Я, по-вашему…

– Вы карточный плут. Я отчетливо видел, что карта вышла, а вы ее подменили.

– Господа! Это же очень просто проверить… – Фон Лебек ошарашенно смотрел то на Порядина, то на Баура.

– Проверить?! – прорычал Баур. – Я не стану терпеть подобных оскорблений!

– Что же вы намерены делать? – усмехнулся Порядин.

– Назовитесь еще раз, сударь, я должен убедиться, что разговариваю с равным!

– Господа, вы сошли с ума! – пролепетал Ланской, понимая, к чему ведет этот убийственный диалог.

– Граф Порядин, Иван Францевич, потомственный дворянин, к вашим услугам! – Усмешка так и не сходила с его лица, разжигая в Бауре, не возведенном в графское достоинство, новые приступы бешенства.

– Я вас вызываю! Назовите своего секунданта, сударь, и выбирайте оружие! – Баур, багровый от злости, уже не говорил, шипел.

Ланской закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сейчас он молил Господа лишь об одном – чтобы эти двое не надумали стреляться немедленно, прямо в саду его особняка. Что тогда будет, он и предполагать боялся, понимая, что дуэль, а тем более смерть любимца великого князя разом оборвет не только его карьеру, но непоправимо искалечит всю его жизнь. За дуэли в России наказывали сурово, причем нередко высылали из Петербурга не только дуэлирующих, но и секундантов и лиц, причастных к поединку косвенным образом.

В гостиной давно висело напряженное безмолвие, все взгляды были устремлены на бледное и торжественное лицо Порядина.

– Пистолеты. Барьеры на десять шагов, выстрел без очередности, со схождением с двадцати пяти, – медленно и четко выговорил граф, как будто половину жизни ждал этого предложения. – Мой секундант – Василий Мишарин, здесь записан его адрес. – Он положил на сукно небольшой лист. – Буду ждать вас в шесть часов утра на Елагинском острове, генерал. Честь имею!

Порядин поклонился Ланскому и вышел, оставив в гостиной мертвую, гнетущую тишину.

– Сергей Степанович, – глухо начал Баур, – будьте моим секундантом.

Ланской вновь тяжело вздохнул, затем как-то опустошенно кивнул в знак согласия и убрал листок с адресом в нагрудный карман.

Глава 23

Отец и сын

В дороге удалось выспаться, и при въезде в Петербург Извольский решил ехать не домой, а в Управу. Было пять часов вечера, и возможно было еще застать Балашова, чтобы доложить о результатах поездки. Точнее, об их полном отсутствии. Едва переступив порог, граф наткнулся на Ревицкого, разбирающего корреспонденцию.

– Добрый вечер, граф! – жеманно поднял брови и улыбнулся Ревицкий противной усмешкой. – Вы уже возвратились?

– Здравствуйте, ротмистр! Как видите, да. У себя ли господин обер-полицмейстер?

– Александр Дмитриевич на приеме у военного министра, сегодня уже не вернется. У вас что-то срочное?

– Нет, терпит до завтра. Не подскажете, ротмистр, куда перевезли пристава Выхина? Хотелось бы его навестить.

Ревицкий изобразил на лице идиотскую гримасу, очевидно означающую удивление.

– Ах да, вы же не знаете… Преставился Выхин утром. Отошел в Морском госпитале. Александр Дмитриевич к награде представил его да и о пенсии вдове велел представление готовить. Обещал выхлопотать.

Извольский закрыл глаза. Он уже начинал привыкать к дурным новостям. Все валилось из рук, все решения запаздывали, все концы, за которые бы он ни тянул, уходили в воду. Он молча побрел по коридору в свой кабинет.

– Граф! – окликнул его Ревицкий. – Здесь письмо для Выхина из архива военного ведомства. Получите?

– Да, разумеется, – оживился Андрей. Он почти выхватил письмо из рук ротмистра, поблагодарил его и торопливо зашагал к